№ 28-2008-2 |
Е.Е. Мишина _________
Идет человек после полета. И видно,
что временно он отсутствовал на Земле.
Из беседы с М.Л. Попович
Среди многих представлений о человеческой Судьбе есть и такое, что от рождения путь любого из нас расписан до самой последней минуты. На этом пути правило личного выбора исключено, каждый поворотный шаг – лишь веха на предписанной линии жизни. Эта теория хороша для желающих плыть по течению. Но есть и другое мнение: человек – нечто большее, чем безвольная марионетка в руках Судьбы; вариантов Будущего неисчислимо много, и мы получаем то, что сами выбрали.
Еще молодой девушкой Марина Лаврентьевна Попович определила сумму жизненных целей. Главных было три: стать летчиком-испытателем, защитить докторскую диссертацию и получить квартиру с видом на аэродром. В те годы для женщины, как впрочем и сегодня, самым фантастическим выглядел пункт «стать летчиком-испытателем». Когда она показала отцу листок с этими «заветами на будущее», данными самой себе, он отнесся к программе-максимум дочери с недоверием, мол, ну-ну, мечтать не вредно… Но она выполнила весь свой план, и с большим превышением.
Марина Попович, в девичестве Васильева, родилась на хуторе Леоненки Вележского района Смоленской области. Отец – плотогон, мама работала в колхозе. Это был труд, необходимый, чтобы кормить семью. В семье было особое увлечение – музыка. Лаврентий Васильев играл на скрипке в самодеятельном трио и сам делал скрипки. Мама прекрасно пела и танцевала, у нее был веселый, живой характер, она легко сходилась с людьми, была душой любой компании. По рассказам Марины Лаврентьевны, характер она унаследовала в основном от мамы, а музыкальность – от обоих родителей. С четырех лет, хоть и малая ростом, девочка часто выступала с отцом – играла на цимбалах (папа научил), сидя на выкаченной на сцену бочке.
Если верить теории о передаче по наследству профессиональных склонностей, то и пожизненное увлечение Марины Попович небом оказалось не случайным. Оба брата матери – Григорий и Константин – тоже были летчиками, из-за чего «летчицей» в шутку называли и маму. Кто знает, когда бы не миф о том, что женщине нечего делать за штурвалом самолета, может, и Маринина мама последовала бы «крылатой» судьбе братьев. Но время было не то, и его оставалось мало на раздумья и мечты о будущем, потому что «завтра была война»…
На всю жизнь запомнила Марина, как в воздушном бою почти над самым хутором, где они жили, наш летчик выбросился с парашютом из подбитого самолета и как кружил вокруг медленно спускающегося парашютиста и расстреливал его, беспомощного, зловещий «черный крест», пока едва различимая человеческая фигурка не обвисла на стропах в смертном бессилии. Именно тогда она окончательно решила, что станет летчицей. Чтобы отомстить. Ей было тогда всего пять лет, но спустя многие годы она вспоминает об этом, как будто это было вчера.
Спасаясь от бомбежек и голода, мать с детьми эвакуировалась в Новосибирск. Отец ушел на фронт и с 1941-го за всю войну не написал ни строчки, а вернулся только в 1947 году, поскольку из-за контузии на время потерял память и долго не мог отыскать семью. К тому времени Марина уже начала выполнение программы-максимум: окончив школу в маленьком сибирском селе Варламово, поступила в авиационный техникум в Новосибирске.
О своей жизни Марина Лаврентьевна рассказывает полушутя, как многие, кто пережил столько, что, похоже, стесняется обилия испытаний, выпавших на его долю. С поступлением в техникум не обошлось без биографического анекдота: поначалу Марину попытались зачислить вместо летного на сварочный факультет. Это было технологическое новшество – на смену заклепкам, которыми соединяли листы обшивки самолета, пришла технология сварки. Молоденькая Марина сдала экзамены на «хорошо» и «отлично», но на самолетный факультет принимали только со всеми пятерками, и ее зачислили на сварочный. Не слишком представляя, что такое сварка и для чего она нужна, девушка решила, что ее приглашают заниматься чем-то из области кулинарии. Оскорбленная донельзя, она забрала свои документы и поступила в учебное заведение, которое не имело ничего общего с летным делом. Проучилась она там всего ничего. Вскоре ее вернули в авиатехникум, объяснив, что сварка металла не имеет ничего общего с варкой борща, дело это для авиации полезное и для девушки более приемлемое. Но в техникуме не учили летать, а рядом находился Новосибирский аэроклуб, куда тут же направилась Марина, и там ее приняли на парашютное отделение.
Первый прыжок Марина сделала с крыла ПО-2. Было холодно, страшно и очень неудобно в большом шлеме и в валенках на пять размеров больше – меньшего размера не нашлось. Во всей этой неповоротливой амуниции надо было встать на скользкое самолетное крыло и прыгнуть вниз. Однако следующее за этим упоительное чувство полета перекрывало все, и после приземления хотелось снова туда, наверх, в небо…
После окончания техникума Марина Лаврентьевна пришла работать на Новосибирский завод Коминтерна в должности инженера-конструктора. Закончив рабочий день, она снова ехала на аэродром, чтобы прыгать с парашютом. Но ведь она хотела летать! Увы!.. Теперь помехой стал ее рост – 157 сантиметров. До минимального роста летчика, физически способного дотянуться ногой до педали, ей не хватало трех сантиметров. Три сантиметра? Всего?! Каждый день, пока никто не видит, Марина, отыскав где-то «кошки» для монтажников-высотников, висела вниз головой на турнике, вытягивая ноги… Так – в прямом смысле – дотянула до заветных 160 сантиметров.
Можно изо всех сил мечтать о будущем летчика, но, неизвестно, сбудется ли твоя мечта, пока не пройдешь испытание небом: одних новичков начинает тошнить во время совсем несложных летных фигур – не справляется вестибулярный аппарат, несмотря на наземный этап подготовки. Другим так и не удается обрести уверенность в полете, а это значит, что с мечтой о небе придется расстаться и выбирать наземную профессию.
У Марины все сошлось как надо, и в 1948 году состоялся ее первый полет. До сих пор она вспоминает самыми теплыми словами своего первого инструктора, отличного летчика Николая Николаевича Кунгурова, который так делал все летные фигуры, будто исполнял в небе плавный, красивый танец. Этот танцующий почерк будущий летчик-испытатель Марина Попович переняла еще в те годы. Ей было всего 19 лет.
В 1952 году Марина поступает в летно-техническую школу ДОСААФ в Саранске. Здесь она становится настоящим летчиком-инструктором и через три года уже сама в качестве инструктора готовит будущих инструкторов в Тушино, в Центральном аэроклубе имени В.П. Чкалова. Это был прецедент: впервые женщина с отличием закончила летное отделение школы и впервые ее направили в Центральный аэроклуб, где летчик-инструктор Попович летала в парадном расчете. Не всякий из мужчин в то время удостаивался такой чести.
В те годы она познакомилась с Павлом Поповичем, будущим космонавтом №4. Он учился в Хабаровске, Марина оставалась в Саранске, и три года они переписывались. Марина Лаврентьевна вспоминает, что на первое свидание она пришла с ромашками. Сама явилась с букетом. (Кстати, это ее любимые цветы, хотите доставить Марине Лаврентьевне радость – подарите ромашки, не ошибетесь.) Они поженились, прожили в браке тридцать долгих лет, и у них родились две девочки – Наташа и Оксана. Первая дочь родилась еще в Украине в 1956-м. Вторая – спустя 12 лет, в 1968 году, когда она уже была летчиком-испытателем. До восьми месяцев Марина продолжала летать, беременность почти не была заметна, только кто-то из летчиков подметил, что Марина слегка располнела. Но однажды, сидя в президиуме одного из собраний, Марина Лаврентьевна получила записку. В ней предлагались на выбор имена 20 мальчиков и 10 девочек. Все, поняла Попович, пора в декрет. И попросила у командира отпуск, не вдаваясь в подробные объяснения. Когда родилась Оксанка, вся эскадрилья во главе с командиром обомлела – все эти месяцы никто не подозревал, что Марина готовилась снова стать мамой. Зато жены летчиков получили возможность напоминать мужьям, когда те, приходя с работы, валились на диван и с дивана руководили их действиями, что Марина за месяц до родов и летала, как все, и домашние дела ни на кого не перекладывала, и к полетам приступила через два месяца после рождения дочки.
Хотя с домашними делами справляться было непросто. В течение двух лет не раз бывало так, что приходилось работать вдали от дома. Аэродром – в другом городе, Марина приезжала домой по пятницам и снова уезжала в понедельник. Детям нанимали нянь, иногда нечистых на руку; потом она сменила дислокацию и сама стала ухаживать за домом и детьми. Это было самое трудное: ночью плачет ребенок, а утром надо идти на работу, связанную с психологическими и физическими перегрузками, и там оставаться такой же улыбчивой, подтянутой, собранной и целеустремленной, какой ее знали всегда.
К 1963 году Марина Лаврентьевна решила стать военным летчиком-испытателем – решение для женщины практически невыполнимое. К этому времени она налетала 530 часов как летчик-инструктор, освоила пять типов самолетов и имела воинское звание старшего лейтенанта запаса. Чтобы прийти на работу в Государственный научно-исследовательский испытательный институт имени В.П. Чкалова, надо было попасть на прием к главнокомандующему ВВС маршалу К.А. Вершинину. Это было нелегко. Марина Лаврентьевна долго ходила по инстанциям, и наконец ее принял заместитель главкома маршал И.О. Руденко. Он внимательно ее выслушал и направил к заместителю главкома по вооружению А.Н. Понамареву. К нему она пришла только через неделю, и уже не одна, а с полковником командиром истребительной эскадрильи во время Великой Отечественной О.Н. Ямщиковой. Александр Николаевич встретил летчиц радушно, Марине посоветовал начинать летать в специальном тренировочном полку и назначил ее в эскадрилью полковника В.С. Серегина, того самого, с которым потом ушел в свой последний полет первый космонавт Ю.А. Гагарин и в котором они оба погибли. «Молодец, Марина! Привлекла тяжелую артиллерию, сдаюсь!» – улыбнулся Понамарев, под «тяжелой артиллерией» имея в виду Ямщикову, и аккуратно, почти торжественно, подписал рапорт-разрешение о назначении в полк.
В начале 1960-х в армии не хватало мужчин для «сопутствующих» профессий – поваров, радистов и т. д., поэтому, чтобы покрыть дефицит кадров, министр обороны разрешил зачислять в армию женщин. Вот тут-то и посодействовал Серегин. Сначала Марина Лаврентьевна летала в транспортном звене, потом перешла в звено истребителей. «Именно Серегин помог мне стать летчиком-испытателем», – говорит она. Помогала ей советами и Ольга Николаевна Ямщикова. Марина Лаврентьевна прослужила военным летчиком-испытателем до 1978 года. Так был выполнен первый пункт ее программы-максимум. Тогда же брак Павла Романовича и Марины Лаврентьевны, несмотря на продолжительность, распался, как-то тихо и планомерно. Оба не могли жить без своего дела, оно разводило их по разным городам, но они, люди высокого полета в прямом и переносном смысле, сумели навсегда сохранить добрые чувства и уважение друг к другу, и человеческое и профессиональное.
…Небо стало образом ее жизни. «В полете вами владеют два чувства, – говорит она, – легкость летящего в пространстве тела и чувство полета, как лабораторной работы, ощущение власти над техникой, которая становится твоим продолжением. Эти чувства переросли для меня в жизненную необходимость и серьезную потребность…» В ее жизни все происходило параллельно: работа, учеба, защита диссертации, писательское дело, воспитание дочерей…
Был выполнен и еще одни пункт «личной программы» – Марина Лаврентьевна получила квартиру с видом на аэродром. А сверх намеченного когда-то в юности плана она установила 101 мировой рекорд полетов на пяти типах машин, получила звания летчика-испытателя I класса и заслуженного мастера спорта СССР. Первой из женщин-испытателей Марина Попович преодолела во время полета в 1967 году звуковой барьер на самолете «МиГ-21». Такой рекорд американке Жаклин Кокран стоил здоровья и расставания с небом навсегда. Мужской спецкостюм для сверхзвуковых полетов, в котором полетела Кокран, оказался непригодным для женщин – подвело различие в анатомии. Тогда от В.С. Серегина НПО «Полет» получило задание – сконструировать женский костюм для сверхзвуковых испытаний. Костюм был создан в рекордные сроки, и после полета на сверхзвуке иностранные СМИ присвоили Марине Попович звание «мадам Миг». Потом в полетах на сверхзвуке она преодолела барьер в 1,2 маха. Мах – отношение скорости полета к скорости звука, в стандартных условиях примерно 1200 км/ч.
Впрочем, в первый раз Марина Лаврентьевна обошла Жаклин Кокран еще в 1967 году в перелете на дальность. Марина летела на самолете «Як-25-РВ» по маршруту Волгоград – Москва – Астрахань – Волгоград. Дальность полета составила 2510 километров.
Уже после увольнения в запас, работая в ОКБ Антонова, она с экипажем из восьми человек десять раз подняла в воздух гигантский «Антей» (АН-22), установив 10 рекордов. Дальность ее последнего рекордного полета – 1000 километров на скорости 600 км/ч с грузом 50 тонн.
Рекорд у летчиков-испытателей не самоцель. Они поднимают машину в воздух, испытывая ее работу в экстремальных условиях дальности, скорости, высоты полета, чтобы выяснить пробным путем, на что она способна и чего ей не хватает. Они должны понять ее потенциал на пределе возможного, и если в воздухе происходило что-то неординарное, чего не предвиделось по инженерным расчетам, они из показаний приборов, на слух и по собственной интуиции должны поставить диагноз, как врач больному. И еще они должны уметь прыгать с парашютом, чтобы спасти себя в аварийной ситуации и довести до сведения комиссии результаты полета. И здесь ее следующим учителем стал известный парашютист Евгений Андреев, на счету которого было около восьми тысяч прыжков. Ему, как рассказывает, посмеиваясь, Марина Лаврентьевна, приходилось «придавать ускорение» Попович, когда та слишком долго собиралась с духом, прежде чем покинуть борт.
Не стоит думать, что любая мощная машина все сделает за летчика. При отказе двигателя одно только усилие по крену в грузовом великане составляет 45 кг, а по педалям – 100 кг. Испытатель помогает найти ответ и на такой вопрос: почему организм летчика к сорока годам снашивается так, что молодой еще человек вынужден уйти на пенсию? После серии экспериментальных вылетов датчики приборов показали: в полетах на истребителе при перехвате цели или при посадке с отказавшим двигателем температура тела летчика поднимается до 38,5–38,7 градусов, пульс – до 150 ударов, артериальное давление подскакивает до 220. За один такой вылет летчик теряет до двух килограммов веса. И так каждый день, уж не говоря о риске, неизбежном при такой работе. В результате многократных полетов в экстремальной ситуации стало ясно, что надо ставить на самолеты автоматические устройства, которые снимут с летчика часть того стресса, который многократно испытывали в полете все профессионалы.
Здесь многое зависит и от ангела-хранителя, верит в него летчик или не верит, хотя про себя верят почти все. Такой оберег свыше, когда приходит мысль, что настала пора попрощаться с жизнью, каждый летчик ощущал на себе хотя бы один раз за летную карьеру.
Однажды на взлете у «Миг-21», который пилотировала Марина Лаврентьевна, отказал форсаж двигателя. Двигатель загорелся. Она не успела набрать высоту, на 40 процентов снизилась тяга, и самолет упал на взлете, пропахав носом несколько метров. Везение (или воля Высших сил?) состояло в том, что трехтонный бак с топливом при падении оторвался и сгорел отдельно от самолета, – иначе произошел бы взрыв, после которого мало что осталось бы и от машины, и от Марины. Когда самолет начал гореть, она попыталась выбраться, но замок фонаря заклинило при ударе машины о землю. «Вот и смерть моя пришла», – подумала Марина и почему-то не испугалась. Через минуту кто-то из подбежавших разбил стекло кабины, и Марину вытащили почти невредимую. А ночью она пережила все заново, и к утру с ней случился шок, ее поместили в госпиталь, где она пришла в себя. Во всех прочих случаях после такого падения от полетов отстраняют навсегда. Но не в случае с Мариной Попович. Зная ее, ей сказали: «Решай сама – будешь летать дальше или уйдешь». Попович, естественно, осталась. Вот тогда ей дали «Як-25-РВ», на котором она продолжала ставить мировые рекорды.
Марина Лаврентьевна бескорыстно и самоотверженно отдавала небу все, порой обделяя свою домашнюю, личную жизнь, но иначе было невозможно. Самое горькое после детской памяти о войне воспоминание связано у нее с тем временем, когда ее, за три месяца до пенсии, списали с полетов. Списали неожиданно и грубо при представлении на звание Героя Советского Союза, о котором она ничего не знала и спокойно уехала отдыхать в Абхазию. Главкомом ВВС тогда был маршал П.С. Кутахов, человек с характером, который принято называть сложным. То, что летчиков мужеского полу по числу рекордных полетов перещеголяла женщина, многих задевало, хотя она часто бралась и за «рутинные», неопасные, но утомительные полеты, на которые соглашались не все мужчины. «Когда Кутахов увидел, что к Герою представлена женщина, он вышел из себя: “Я думал, Попович – мужик, а это баба летает?! Летчиков-мужиков вам мало?! Уволить!” Меня не только к Герою не представили, но чтобы я совсем уже не могла летать, написали, что у меня предынфарктное состояние! И это после десяти рекордов на “Антее”! – вспоминает Марина Лаврентьевна. – Что делать? Я пошла на прием к министру обороны С.Л. Соколову, объяснила ситуацию – мол, столько лет в небе, да и о представлении к награде ничего не знала. Соколов человек был хороший, понимающий, сказал, чтобы я не беспокоилась и продолжала летать». Но летать при таком главкоме Попович уже не могла и подала рапорт об увольнении в запас.
После этого она не летала целый год, очень тосковала по небу. Но ее творческая натура и любовь к летному делу нашли выход в чтениях лекций, в написанных ею книгах, пьесах, сценариях на близкую ей тему. А через год Марина Лаврентьевна уехала в Киев, к Антонову. У него летала еще пять лет, установила 70 рекордов и была удостоена другого выдающегося звания – Героя Социалистического Труда, весомость которого не утрачена даже в наши дни.
Из несбывшегося в ее жизни по крупному счету можно назвать одно – не получилось слетать в космос. К полетам ее не готовили, но два с половиной месяца Марина Попович проходила медицинскую комиссию, в результате которой ее забраковали (как впрочем, и остальных женщин-летчиков), сообщив, что у нее повышен кислородный обмен. Марина возмутилась: «Как это так? Я же летчик-профессионал!» И объявила голодовку. Естественно, начался переполох: член партии – и голодает! Решили пойти на компромисс: пусть муж слетает, потом вы, ребенок у вас маленький. Разрядил обстановку Б.В. Раушенбах, который в те годы работал с С.П. Королевым. Он сказал Марине: «Конечно, ты профессионал. Поэтому тебя нельзя сажать в кабину с приборами! Ты же сразу начнешь пилотировать, а там, по-моему, была инструкция из четырех слов: “Ничего руками не трогать!”»
Судьба любого летчика-испытателя, с позиций обычной человеческой жизни, – время нескончаемого подвига. Если летчик – женщина, это подвиг вдвойне. Жить, постоянно преодолевая не только себя, но и общее мнение, что есть сферы, куда женщинам, по определению, вход заказан; скрывать от посторонних неизбежные тяготы материнства и женских обязанностей в семье, от которых тебя никто не освобождал; оставаться красивой и безупречной, помня, что удел женщины – нести людям красоту духовную и телесную, и улыбаться, улыбаться несмотря ни на что – это ли не подвиг! Но сама Марина Лаврентьевна подвигом свою жизнь не считает.
Она оставила небо, налетав шесть тысяч часов, написала девять книг в качестве автора и соавтора. Вместе со вторым мужем, летчиком-штурманом генералом авиации Борисом Александровичем Жихаревым, выпустила книгу стихов «Наедине с небесами», в соавторстве с Т.Б. Кожевниковой создала два киносценария, по которым были поставлены художественные фильмы «Букет фиалок» и «Небо со мной». Но если вы перелистаете ее книги «Хождение за два маха», «Сестры Икара» или «Старт над облаками», то вряд ли узнаете много о самой Марине Попович. Она очень мало пишет о себе, отдавая все страницы рассказу о профессии, которой отдала всю жизнь, и о соратниках по небу, память о которых дорога ей навечно.
Марина Лаврентьевна Попович награждена Золотой и Серебряной медалями им. С.П. Королева и Большой золотой медалью ФАИ[1], которая присуждается раз в четыре года тайным голосованием представителей около 70 стран мира; орденами «Знак Почета», Красной Звезды и Красного Знамени, дипломами Ю.А. Гагарина и Пауля Тисандье. Она – действительный член Платоновской академии наук во Франции, Петровской академии наук и искусств в Санкт-Петербурге и Международной духовной академии; член Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка; член Союза писателей РФ; а еще она была президентом летной ассоциации «ВЕРСТО» в Тушино и возглавляла авиакомпанию «Конверс Авиа» при Министерстве авиационной промышленности.
Сегодня она – вице-президент Международного Центра Рерихов. Марина Лаврентьевна давно знакома с учением Живой Этики. «Мне близки многие идеи Елены Ивановны, – говорит она, – прежде всего о единстве религий – ведь Бог на всех один, и наша сила в единстве, а не в религиозной розни. Нам нужно возрождать духовность, а мы стремимся к материальному благополучию в ущерб духу». И вслед за Еленой Ивановной полагает, что наступает эпоха, когда женщина, берегиня и другиня, должна стать хозяйкой в доме по имени Земля и навести в нем порядок. Время показывает, говорит Попович, что так оно и есть, поскольку все больше представительниц прекрасного пола занимают ведущие посты в правительственных структурах многих государств.
Марина Лаврентьевна – человек с поистине космическим мышлением. Она безусловно ощущает себя частью вселенского мироздания, не теряя при этом связи с сиюминутной земной жизнью. В сегодняшнем дне Родины ее волнует все – положение пенсионеров и неблагополучных детей, проблемы образования, состояние экономики и культуры и общества в целом. Она старается действовать, чтобы изменить мир к лучшему, приходит на помощь по первому зову. При этом Марина Лаврентьевна, привыкшая с молодости не уступать обстоятельствам, остается заботливой мамой, любящей бабушкой и гордится тем, что ее внук в 10 лет прыгнул с парашютом. Это женщина редкого обаяния, красивая настоящей русской красотой, применительно к которой слова «мои года – мое богатство» звучат буквально.
Не тратя ни мгновения жизни даром, она с годами умножила главное – богатство души, в трудах и испытаниях не растеряв ни света улыбки, ни чувства справедливости, ни веры во все лучшее в человеке.
[1] Federation Aeronautique Internationale – Международная авиационная федерация.