№ 47_2013-1 |
Т. Чечина _________
270 лет со дня рождения Е.Р. Дашковой _________
Какая женщина!
Какое сильное и богатое существование!
А.И. Герцен
XX век ознаменовал начало Эпохи Женщины. На пороге следующего столетия уже отчетливо наблюдается массовое активное проявление женщин во всех сферах государственной жизни и культуры, включая те области, где веками царила мужская прерогатива. Но и в предшествующие времена, на протяжении всей обозримой истории мы видим женщин неординарных, наделенных умом и талантами; они появлялись, они вспыхивали, как чудесные звезды, и занимали достойное место в пространстве эпохи патриархата. Они окропляли своим утонченным светом разные сферы жизни и деятельности, играя значительную роль в общем процессе эволюции сознания и культуры.
Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова – одно из самых почетных имен в пантеоне женской славы, олицетворение русского Просвещения второй половины XVIII века. Ее Императорского Величества статс-дама, кавалер ордена Святой великомученицы Екатерины Большого креста, княгиня Е.Р. Дашкова пользовалась большим авторитетом как в высших кругах России, так и далеко за ее пределами. Она была членом Стокгольмской Королевской, Дублинской, Эрлангенской академий, Вольного экономического Санкт-Петербургского общества, Берлинского общества любителей природы, первой женщиной, избранной членом Филадельфийского философического общества.
Дашкова – первая в России женщина, возглавившая высшие учреждения науки. Она была инициатором, основателем и первым президентом Академии Российской и до сих пор остается единственной женщиной, которой было предоставлено руководство Императорской Академией наук, основанной Петром I, за всю почти трехвековую историю Академии. На протяжении тринадцати лет служения в двух академиях авторитет ее не был умален – и в одном, и в другом «мужском» научном учреждении она снискала исключительное почтение и доброжелательность всех академиков и адъюнктов. По словам одного из ее современников, такого не могло бы произойти, если бы ученые мужи не оценили в своем руководителе большой ум и духовную высоту, «когда бы не приняли в ней Минерву[1]».
«Дашковою русская женская личность <…> заявляет свою способность и требует участия в деле государственном, в науке, в преобразовании России…»[2] – пишет Герцен, обобщая заслуги выдающейся соотечественницы в русской истории. Натура цельная, целеустремленная, она имела исключительную способность быть верной своим идеалам и нравственным принципам, своему представлению о высоком служении Отечеству и отечественной культуре. Современники писали, что она родилась быть министром или полководцем, ее место – во главе государства. Слова эти действительно соответствовали ее потенциалу – Фортуне было угодно ввести Екатерину Дашкову в эпицентр политической жизни, сделать непосредственной участницей судьбоносных событий, дворцового переворота 1762 года и поставить рядом с великой русской императрицей Екатериной Второй.
Путешествуя длительное время по многим странам Европы, Дашкова посетила Англию, Францию, Германию, Италию, Бельгию, Ирландию, Шотландию, встречаясь с яркими представителями своего времени. Ее энергия, образованность, решительность вызывали восхищение современников и потомков. «В Дашковой чувствуется та самая сила, не совсем устроенная, которая рвалась к просторной жизни из-под плесени московского застоя, – писал Герцен, – что-то сильное, многостороннее, деятельное, петровское, ломоносовское, но смягченное аристократическим воспитанием и женственностью»[3]. Русская культура, наука и образование второй половины XVIII века своими достижениями в значительной мере обязаны организаторскому таланту и энергии Екатерины Дашковой. Достойно неся миссию главы двух просветительских учреждений, она тем самым утверждала равенство обоих полов на ниве государственной деятельности. Ее жизнь – пример высокого подвига духа, который сквозь терния земного несовершенства пролил свет знания, просвещения во имя великого будущего России.
Колесо Фортуны
Когда родилась Екатерина Воронцова, судьба словно бы изначально прописала неровный ритм ее жизни, давая то награды и благоденствие, то страдания, лишения и другие сокрушительные невзгоды. Но духовное горение покрывало все контрасты и неизменно выводило к душевному равновесию и высокому внутреннему достоинству.
Семья Воронцовых принадлежала к древнему дворянскому роду, одному из блистательных в России XVIII века, была приближена к царскому престолу и имела непосредственное влияние на управление Россией. Екатерина родилась 17 марта (по старому стилю) 1743 или 1744 г. в Петербурге. Ее отец, генерал-поручик, сенатор, граф Роман Илларионович Воронцов и мать Марфа Ивановна, урожденная Сурмина, имели честь получить в крестные своей дочери великого князя Петра Федоровича, будущего императора Петра III, и саму императрицу Елизавету Петровну.
Девочке не было и двух лет, когда умерла мать. Отец определил детей на воспитание в разные места, дома остался только старший сын Александр (впоследствии крупный государственный деятель). Второй сын, Семен Воронцов, будущий известный дипломат, русский посол в Англии, воспитывался у деда; старшие дочери были назначены фрейлинами и жили при дворе. Екатерину, самую младшую, взял на воспитание дядя, Михаил Илларионович Воронцов, который был женат на близкой родственнице императрицы Елизаветы. Вице-канцлер и будущий «великий канцлер», президент Коллегии иностранных дел России, он был человеком состоятельным, весьма образованным и авторитетным в российском высшем обществе. Вместе с двоюродной сестрой-ровесницей Анной Катя учила языки, занималась пением, рисованием, музыкой, танцами, изучала историю, географию, математику. Как и все девочки их круга, они имели изысканные и любезные манеры и слыли отлично воспитанными и образованными девицами. Но для развития ума и сердца, по словам Дашковой, не было сделано «ровно ничего».
В характере Екатерины соединились весьма контрастные черты. У девочки был веселый и даже насмешливый ум; одаренная от природы, полная энергии, она имела большую жажду познания. Но вместе с тем была натурой впечатлительной, романтической; не знавшая материнской ласки, она часто испытывала глубокое одиночество. В четырнадцать лет Катя заболела корью, и ее отправили в деревню за 70 верст. Природа, целительный воздух – благодаря этому бойкая, живая девочка выздоровела быстро, но… чуть не умерла со скуки! По счастью, в деревенском доме обнаружилась большая библиотека. Графиня-подросток знала уже четыре языка, но принялась она вовсе не за чтение романов – ее увлекли европейские энциклопедисты…
Исторический музей
Катя Воронцова возвращается в Петербург задумчивой и томной. Родные встревожены. Императрица присылает своего доктора, который дает заключение: тело здорово, «воображение больно». Екатерину принимаются усиленно кормить, утешать, развлекать, муча расспросами, но она умоляет об одном: оставить ее в покое, ведь она читает «De l`’esprit» («Об уме») Гельвеция!..
Вскоре ее библиотека насчитывала более 900 томов – Вольтер, Руссо, Дидро, Монтескье, Бейль, Буало и другие европейские философы XVIII века. Относительная свобода давала возможность развитию в ней самостоятельности, оригинальности, что в свою очередь способствовало и честолюбию. Екатерина руководствовалась девизом «всего добиваться собственными силами».
В доме дяди в центре Петербурга – роскошном дворце, возведенном архитектором В.В. Растрелли, – часто бывали иностранные послы, литераторы, разные именитые особы. Дискуссии просвещенных людей по различным проблемам, при которых присутствовала любознательная Катя Воронцова, беседы с самим М.В. Ломоносовым, книги, специально для нее выписанные и подаренные И.И. Шуваловым, – все это оказывало влияние на формирование и становление ее уникальной личности. В конце жизни она дает себе такую оценку: «Ум и проблески гения довольно многие приписывали мне. В первом я не чувствовала недостатка, но на второй не обнаруживала ни малейшего притязания, разве только в музыкальном искусстве; ибо, несмотря на то, что у меня не было учителя, вокального или инструментального, я так блистательно понимала музыку, что могла судить о ее красотах, в качестве истинного виртуоза»[4].
Не по годам умная девица была не лишена сердечных чувств. В 1759 году она знакомится с князем Михаилом Ивановичем Дашковым. Блестящий офицер Преображенского полка принадлежит к старинному русскому роду; он богат, красив, высок, ему 21 год. Пятнадцатилетняя графиня влюбляется в него с первого взгляда и пронесет эту любовь через всю жизнь. Родные с обеих сторон благословляют, именитая крестная мать Елизавета Петровна сама устраивает свадьбу. Молодые проводят счастливые месяцы в Троицком, родовом имении Дашковых под Москвой. Потом Екатерина живет в московском доме свекрови, а молодому князю, в силу его службы, приходится нередко ездить то в одну столицу, то в другую.
Екатерина переезжает к мужу в Петербург двадцать восьмого июня 1761 года – ровно за год до того судьбоносного для России (и для нее лично!) дня, о котором она напишет: «так памятен и так достославен для моего отечества»… Для молодой княгини, уже матери двоих детей, вновь начиналась светская жизнь, которую она не любила, порою даже делала усилие, чтобы скрыть свое несогласие с нравами двора.
Наследник престола великий князь Петр Федорович, большой любитель разгульных увеселений, не делал тайны из своей связи с Елизабетой – Елизаветой Романовной Воронцовой (родной сестрой Е.Р. Дашковой). С законной женой, великой княгиней Екатериной Алексеевной, он был дерзок и груб. Для Екатерины Дашковой, имевшей высокие нравы и хороший вкус, все это было неприемлемо. Тем не менее по этикету ей было предписано являться на «великокняжеские куртажные попойки».
Тремя годами раньше на одном из вынужденных скучных для молодой и умной княгини светских вечеров произошел незатейливый эпизод, который предопределил ее дальнейшую судьбу. Дашкова подняла веер, оброненный великой княгиней Екатериной Алексеевной, и с почтением подала ей. Завязался разговор – две образованные женщины сразу почувствовали большое расположение друг к другу, и вскоре началась их близкая дружба.
«В ту эпоху, о которой я говорю, наверное можно сказать, что в России нельзя было найти и двух женщин, которые бы, подобно Екатерине и мне, серьезно занимались чтением; отсюда, между прочим, возродилась наша взаимная привязанность, и так как великая княгиня обладала неотразимой прелестью, кому она хотела понравиться, то легко представить, как она должна была увлечь меня, пятнадцатилетнее и необыкновенно впечатлительное существо»[5]. Дашкова впервые встретила подобного себе человека – Екатерина Алексеевна не могла не стать ее кумиром.
Вернувшись в Петербург замужней дамой, Екатерина Дашкова снова и еще более приближена к будущей императрице, которая все так же находится в опале у собственного мужа (особенно после его вступления на престол) и пребывает в большом психологическом стеснении и напряженном ожидании неопределенного будущего. Две Екатерины ведут тайную переписку, поверяют друг другу сокровенные мысли и мечты.
На светских приемах Дашкова не скрывает горячей привязанности к Екатерине Алексеевне. Великий князь, заметив это, как-то раз отвел крестницу в сторону и сказал ей: «Помните, что безопаснее иметь дело с честными простаками, как ваша сестра и я, чем с большими умами, которые выжмут из вас сок до капли, а потом, как апельсинную корку, выбросят за окно»[6]. Но Дашкова и не думает внимать этим словам! На правах «ребенка», ничего не смыслящего, по мнению великого князя, в государственных делах, она нередко парирует ему в диалогах, что вызывает в том кругу всеобщее удивление и уважение к ней и что можно считать началом ее «политической карьеры».
Грубое простодушие наследника престола, его вульгарный тон, педантизм и высокомерное самодовольство, доходящее до презрения всего русского, все больше усиливали затаенную неприязнь и осуждение высшего общества. Подготовка к смене власти проходила стремительно, в строжайшей секретности, двумя флангами сил, в одном из которых Екатерина Дашкова принимала самое горячее и самоотверженное участие – не подозревая о параллельном фланге и о том, в чьих руках находится «узел секрета». Она готовила дворцовый переворот с горячим сердцем – во имя Отечества, просвещения, ради воцарения своего кумира.
28 июня 1762 года – этот день, «исполненный трепета и радости», полный романтических переживаний, она будет хранить в глубине души как святыню и вспоминать до конца своих дней.
…Измайловские солдаты приняли Екатерину Алексеевну с восторгом; из казарм с шумом и криком проводили ее в Зимний дворец, провозглашая на улицах царствующей императрицей. Народ толпами бежал к дворцу. Когда Дашкова с чрезвычайными усилиями пробралась до Екатерины, они бросились друг к другу в объятия, повторяя: «Ну, слава богу, слава богу!»
«Нельзя не признаться, – напишет спустя столетие Герцен, – что есть что-то необыкновенно увлекательное в этой отваге двух женщин, переменяющих судьбу империи, в этой революции, делаемой красивой, умной женщиной, окруженной молодыми людьми, влюбленными в нее, между которыми на первом плане красавица восемнадцати лет, верхом, в Преображенском мундире и с саблей в руках»[7]. Провозглашенная императрица сняла со своего плеча и пожаловала юной сподвижнице орден Святой великомученицы Екатерины. «Я не знаю, был ли когда смертный больше счастлив, как я в эти минуты!»[8] – напишет Дашкова в конце жизни. «Когда я думаю, какими несоразмерно малыми средствами сделался этот переворот, без обдуманного плана, людьми, вовсе не согласными между собою, имевшими разные цели, нисколько не похожими ни образованием, ни характером, то участие перста Божия мне становится ясно»[9].
Но через несколько дней триумфальные настроения были омрачены трагическим событием. Петр III, который, как известно, отрекся от престола без принуждения и сопротивлений, был «случайно» задушен теми, кто по праву ближайших и наипреданнейших делили с императрицей радость победы и удовлетворение от получения власти. Дашкова была потрясена – для «ее революции» эта насильственная смерть была оскорблением! «Она случилась слишком рано для вашей славы и для моей», – сказала Дашкова в сердцах императрице. Юная «революционерка» не заметила, что перешла черту дозволенного ей в этой великой государственной интриге…
С того момента день за днем она все более убеждалась, что ситуация оборачивается для нее совсем по-иному, нежели ей представлялось… Недавняя героиня, участница судьбоносных событий чувствует себя неуютно в Зимнем дворце, становится лишней при дворе. «Да и что я могла делать при нем, лишенная способности притворяться, этой главной способности в жизни царей и клевретов их»[10]. Дашкова решительно не может уживаться с фаворитами, не может и не хочет скрывать своих антипатий, не умеет молчать, язык ее резок, колок и не щадит никого – кроме императрицы, которая все усиливает стену отчуждения.
Эта умная молодая женщина была наивна, уповая на дружбу с императрицей, которая не желала ни с кем делить ни власть, ни статус просвещенности, ни восхищение окружающих. «Женщину слабую, потерянную в лучах ее славы, молящуюся ей, не очень красивую, не очень умную, она, вероятно, умела бы удержать при себе. Но энергическую Дашкову, говорившую о своей собственной славе, с ее умом, с ее огнем и с ее девятнадцатью годами, она не могла вынести возле себя»[11]. Екатерина II завершила историю неравной дружбы, пожаловав Е.Р. Дашкову в статс-дамы ее Императорского Величества и выделив в награду немалую по тем временам сумму – 24 тысячи рублей. Слова Петра III об апельсиновой корке оказались пророческими. Монархиня отдалилась от своей бывшей сподвижницы «с быстротой истинно царской неблагодарности».
По истечении двух месяцев после свержения с престола Петра III и овладения властью императрица торопится в Москву на торжественную коронацию. Екатерина Романовна, как статс-дама, едет в составе свиты. Сентябрь, дорога скверная, ухабы, болота, колеса карет вязнут в песке и глине валдайских «горе-гор», худые мосты через речки и овраги, – путешествие из Петербурга в Москву очень утомительно…
Но если для императрицы эта поездка увенчалась счастливым закреплением доставшейся по судьбе власти, то для Екатерины Дашковой – трагическим известием о смерти годовалого сына, Михаила. Вскоре неожиданно скончался любимый супруг, Михаил Дашков. Оставшись с двумя малолетними детьми, почти без средств к существованию, заплатив опрометчивые займы покойного мужа, Дашкова приняла вынужденное затворничество.
Восхождение Дашковой было стремительным, молниеносно она оказалась на вершине политического Олимпа рядом с его небожителями. Но Судьба испытывала на прочность дух той, которая, обладая кипучей энергией и образованностью, будучи одаренной государственным умом, в то время могла бы стать министром и трудиться во славу России вместе с просвещенной монархиней.
В 1765 году Екатерина Романовна обращается к императрице с просьбой дозволить ей уехать в «чужие края». За границей Дашкова оживает – становится опять деятельной, гордой, неугомонной, неукротимой, всем интересуется, вникает во всё. В Европе просвещенная русская княгиня окружена знаменитостями: в столице Шотландии Эдинбурге она общается с известным экономистом, историком и философом Адамом Смитом, с астрономом Джеймсом Фергусоном; в Париже проводит вечера с кумиром юности Дидро, и он с большим интересом выслушивает ее суждения. В Женеве встречается с Вольтером. Запросто беседует в кабинете естественной истории с немецко-римским императором Иосифом II, получает персональное приглашение на прием от прусского короля Фридриха II. Русская княгиня едет в Италию, чтобы погрузиться в созерцание и изучение произведений искусства – ее любознательному взору предстают величественные соборы, картины и статуи, камеи и антики. Путешествуя по Франции, она целые дни проводила, любуясь замечательными зданиями и произведениями искусства, изучала работу мануфактур, а вечером подолгу расспрашивала своего друга, великого Дидро, о французских законах, политике, образе жизни, о науках, литературе.
При большой просвещенности и широте взглядов, отдавая должное достижениям европейской культуры, Дашкова хранила в сердце исключительное чувство патриотизма. В одной из прусских гостиниц, в Данциге, Екатерина Романовна увидела на стене большую картину, представляющую сражение пруссаков с русскими, в котором русские, якобы потерпевшие поражение, стояли на коленях и просили помилования. Чтобы восстановить историческую справедливость, Дашкова с двумя помощниками вооружилась масляными красками и кистями, пробралась ночью в залу и… перерисовала мундиры. Утром на картине уже пруссаки стояли на коленях и просили пощады у русских солдат! Хозяева гостиницы были вне себя от увиденного, – но Дашкова уже мчалась на почтовых по дороге в Берлин.
В июле 1782 года Екатерина Романовна возвращается в Петербург. Императрица присылает ей приглашение возглавить Императорскую Академию наук и художеств. Дашкова не польщена, она смущена предложением. Пишет отказ, но скороспелое решение перехватывает мудрая рука князя Потёмкина. Дипломатически тонким разговором князю удается усилить в Дашковой всегда живущее в ее сердце чувство патриотизма и личной ответственности за судьбу Отечества.
21 октября 1783 года Е.Р. Дашкова присягает в Сенате на новую должность.
К вящей славе Отечества
В Академии за долгие годы президентства графа К.Г. Разумовского сложилась своеобразная традиция: ее главой фактически являлся директор. Граф мало интересовался делами и проблемами Академии и старался ни во что не вмешиваться. В пору директорства поэта С.Г. Домашнева (1775–1783) профессора и другие члены Академии неоднократно направляли императрице письма, в которых выражали свое недовольство, высказывались о неэффективности и бездарности его руководства. В связи с этим была создана специальная Комиссия по управлению Академией. 24 января 1783 года Екатерина II сместила нерадивого директора и назначила на этот пост княгиню Е.Р. Дашкову, упразднив и вышеназванную Комиссию.
«Такое беспримерное поручение женщине начальства над ученым учреждением могло, конечно, прийти на мысль только монархине, сознававшей в своем величии, что сила ума и энергия характера не всегда зависят от разности пола»[12], – напишет в XIX веке академик Я.К. Грот. Екатерина II понимала: княгиня Дашкова пользуется большим авторитетом в высшем российском обществе и, более того, за границей, а это было чрезвычайно важно для репутации просвещенной монархини. Она не ошиблась – во многих европейских газетах и журналах были напечатаны сообщения о назначении княгини Е.Р. Дашковой. Европейские ученые приветствовали выбор Екатерины II; иностранные коллеги направляли в адрес Академии и петербургским ученым свои поздравления, выражая уверенность, что под руководством княгини Дашковой можно уверенно рассчитывать на самые лучшие времена.
В Академии наук это известие приняли с большим удовлетворением. Заслушав Указ, академики и адъюнкты «пошли к княгине засвидетельствовать свою радость и вверить себя ее благосклонности»[13]. После принятия присяги княгиня Дашкова официально вступила в должность директора Императорской Академии наук и художеств. В своих воспоминаниях она так описывает свое первое посещение Академии в качестве руководителя:
«Я, <…> прежде чем явилась в нее (Академию. – Т. Ч.), заехала к знаменитому Эйлеру[14] <…>. Недовольный поведением Домашнева, он удалился из Академии и посещал ее только для того, чтоб, единодушно с другими академиками, противуречить гибельным распоряжениям директора, о чем не один раз доходили письменные жалобы до Екатерины. <…> Я попросила Эйлера проводить меня в Академию, чтоб, под его руководством, представиться в первый раз в голове ученого собрания»[15]. Появившись в сопровождении научного светила и предложив Эйлеру занять самое почетное место, Дашкова вызвала величайшее удовольствие всех членов собрания. Этой прелюдией она выразила свое отношении к науке и просвещению. Во вступительной речи княгиня сказала: «Позвольте, господа, свидетельствуя вам глубокое уважение, уверить вас, что стану прилагать, насколько то окажется в моих силах, неизменное усердие к вящей славе сего сообщества».
Екатерина Романовна быстро проявила себя мудрым администратором, способным достичь взаимопонимания с коллективом. Материальная база Императорской Академии, вверенной Дашковой, представляла собой «воз совершенно развалившийся». Академия имела бесчисленные долги как в России, так и за границей, не выплачивала жалованья профессорам и другим чиновникам, не платила за помещение для книжного магазина, за бумагу. Книги и карты имели очень высокую цену, поэтому плохо продавались. Отсутствовал каталог книг, находившихся в Академии.
Для начала княгиня наладила академическую книжную торговлю. Книги, цена на которые была понижена на 30 процентов, стали быстро распродаваться, приносить доход, а вырученные деньги директор направила на уплату долгов Академии. Кроме розничной торговли, была организована оптовая продажа, установлены процентные скидки купцам, предоставлялись книги под векселя. Значительно изменились и порядки в типографии, были приобретены необходимые шрифты, уменьшился расход бумаги для обширной издательской деятельности Академии. Все книги в библиотеке были переплетены; был разобран и приведен в порядок архив. Специальным указом все российские типографии обязаны были присылать по одному из печатающихся экземпляров в библиотеку Императорской Академии наук и художеств. Используя свои заграничные связи с дипломатами и европейскими учеными, Дашкова регулярно пополняла библиотеку новыми иностранными изданиями, информацией о научных открытиях, изобретениях и значительных событиях в научной жизни Европы.
С большим энтузиазмом и бескомпромиссностью княгиня взялась за искоренение злоупотреблений, и кражи, кои имели место среди сотрудников учреждения, прекратились. За три года директорства Дашковой финансовые дела Академии были поправлены.
При непосредственном ее участии по проекту архитектора Д. Кваренги было построено новое здание для Императорской Академии наук и художеств, которое получило место между Кунсткамерой и зданием Коллегий. Директор распорядилась также возвести два дополнительных боковых строения для Академии и новую четырехэтажную гимназию по 7й линии Васильевского острова.
К своей административной работе княгиня относилась с высокой ответственностью и пунктуальностью. Она привлекла в состав Академии лучших представителей российской и зарубежной науки. За время ее руководства были избраны 89 новых членов Академии. Из рапорта Екатерине II можно сделать вывод, что Екатерина Романовна стремилась создать благоприятные условия для более успешной работы ученых. Ранее, «обремененные делами, чуждыми их наук», профессора не имели времени заниматься своими специальностями, а в новых условиях они могли заниматься своей наукой совершенно свободно, не встречая препятствий со стороны руководства, и решать возникающие проблемы непосредственно с директором, «не подчиняясь канцелярской волоките, пугающей некоторых из них»[16].
В 1791 году по инициативе княгини Дашковой был создан благотворительный фонд, проценты от которого употреблялись «в пользу добропорядочно служащих при Академии и упражняющихся в разных художествах и других должностях <…>, когда таковые за старостию или по болезням продолжать служение не возмогут, чтоб для пропитания имели бы пенсию»[17].
Истинно патриотическая позиция ее превосходительства директора Академии была выражена в новом заведенном ею порядке, согласно которому открытия, сделанные в России, не должны сообщаться за границу, «пока Академия не извлекла из них славу для себя путем печати и пока государство не воспользовалось ими»[18].
Значительное внимание Екатерина Романовна уделяла развитию минералогического кабинета Академии и пополнению коллекции минералов, в том числе за счет ее личных даров. Она распорядилась отремонтировать Большой готторпский глобус Петра I, на котором показана небесная карта, и специально пригласила на службу астронома и геодезиста академика Ф.И. Шуберта. Некоторые книги, журналы, инструменты, необходимые для работы, она приобретала за свой счет.
В учебном плане появились новые дисциплины, усилилось изучение иностранных языков. В 1790 году был учрежден Институт (департамент) для подготовки переводчиков, который возглавил академик А.П. Протасов. Дважды в год академиками и адъюнктами проводились строгие экзамены, на которых часто присутствовала и сама «мадам директор». Наиболее талантливых учеников награждали книгами, медалями, поездками на учебу за границу. Число учащихся университета и гимназии выросло с 17 до 136, а число «художнических» учеников, обучавшихся искусствам, с 21 до 38.
Под руководством Дашковой Академия принимала активное участие в школьной реформе – создании учебников, пособий на русском языке, переводе иностранных сочинений.
В своей работе Дашкова широко использовала достижения европейских университетов, а также опыт бывшего руководителя учебной части Императорской Академии наук – М.В. Ломоносова, память о котором здесь свято хранили. Значительно оживилась просветительская деятельность Академии. Дашкова возродила и дала развитие «ломоносовским» публичным научно-популярным лекциям на русском языке, которые проводились в летнее время, по математике, физике, минералогии, химии. В докладе, представленном Екатерине II 25 марта 1784 года, княгиня пишет: «Чтение лекций на российском языке не только для студентов и гимназических учеников, но и для всех посторонних слушателей, кои допущаемы будут, кажется мне тем паче полезным, что науки перенесутся на наш язык и просвещение распространится». Кроме учащихся Академии, лекции посещали учащиеся кадетских корпусов, Медикохирургической академии, Школы корабельной архитектуры, Главного народного училища, Петербургской учительской семинарии и все желающие жители Петербурга, в том числе молодые люди из бедных семей. Лекции читали лучшие ученые того времени. Этот проект значительно способствовал приобщению российского общества к достижениям мировой и отечественной науки, содействовал просвещению и повышению культуры.
По указанию Екатерины Дашковой и при ее личной финансовой поддержке в 1784–1787 гг. было издано «Полное собрание сочинений М.В. Ломоносова» с прибавлением многих еще нигде не напечатанных творений, а также вышли два издания его «Российской грамматики» и три издания «Краткого руководства к красноречию».
Издавались Генеральная карта России, календари нескольких видов со статьями, занимательными и полезными для практического применения. Были выпущены 15 томов «Академических известий», вышли 43 части сборника «Российский феатр, или Полное собрание всех российских феатральных сочинений». Под руководством Дашковой с 1783 по 1784 г. издавался литературно-художественный журнал «Собеседник любителей российского слова», в котором были собраны лучшие литературные силы: Державин, Фонвизин, Херасков, Капнист, Богданович, Княжнин; печатались сочинения Екатерины II, – всего вышло 16 номеров. В журнале отражалась литературная жизнь того времени. В нем были опубликованы и статьи Е.Р. Дашковой: «Послание к слову “так”», «Сокращение катехизиса честного человека», «О смысле слова “воспитание”», «О истинном благополучии», «Искреннее сожаление об участи господ издателей Собеседника» и др. «Ее статьи, – писал об общественном значении литературного творчества Е.Р. Дашковой Н.А. Добролюбов, – сильно вооружаются против того, что вообще есть низкого, гадкого в человеке, –
против двоедушия, ханжества, суетности, фанфаронства, обмана, презрения к человечеству»[19].
Княгиня Дашкова основала общероссийский научно-популярный журнал «Новые ежемесячные сочинения», который выходил с 1786 по 1796 г. В нем также печатались ее сочинения – «О добродетели», «Да будут русские русскими», «Истины, которые знать и помнить надобно, дабы, следуя оным, избежать несчастий» и многие другие. Публиковались в журналах и стихотворения Дашковой на русском и французском языках. Как было принято в аристократических кругах, печаталась она под псевдонимами: «Россиянка Д», «Благородная Россиянка», «Покорная услужница ***», «К.Д.», «К.Е.Р.Д.», «***» и др.
Княгиня сочинила также для сцены комическую пьесу «Свадьба Фибиана, или Алчность к богатству наказанная»; по ее либретто была поставлена опера «Земир и Азор». Комедию «Тоисиоков, или Человек бесхарактерный», которую заказала Екатерина II для Эрмитажного театра, Дашкова написала за два дня.
«…Вверен Дашковой Парнас»
Особой заслугой княгини Дашковой на благо просвещения любезного Отечества является создание Императорской Российской академии. Несмотря на значительные прогрессивные явления в России второй половины XVIII века, родного языка многие представители высшего сословия почти не знали, образование велось исключительно на языках иностранных. (Сама Екатерина Романовна выучила русский после замужества, и то лишь в угоду свекрови, поскольку проживала в ее московском доме.) Поначалу в Императорскую Академию наук и художеств были приглашены только иностранцы. Научные труды, документация, делопроизводство, техническая документация, инструкции – для всего этого в России XVIII века использовались иностранные языки. Судьба русского языка, с которым связана судьба русской культуры в целом, беспокоила передовых российских ученых, в том числе М.В. Ломоносова, В.Н. Татищева и др. Пришла пора и назрела острая необходимость объединить все предшествующие усилия по его возрождению.
В своих воспоминаниях Е.Р. Дашкова описывает, казалось бы, непринужденную беседу с императрицей во время прогулки в Царском Селе: «…речь зашла о красоте и богатстве Русского языка; я выразила мое удивление, почему государыня, способная оценить его достоинство и сама писатель, никогда не подумала основать Русскую академию»[20]. Дашкова не ошиблась в своем тонком дипломатическом расчете – Екатерина II весьма охотно поддержала эту инициативу, она прекрасно понимала значение русского языка для развития российской государственности. К тому же видела в учреждении Российской академии и свой значительный престиж. Подобно тому, как Петр I оставил в наследие Императорскую Академию наук (1724 г.), а императрица Елизавета Петровна – Императорскую Академию художеств (1757 г.), Екатерина II Указом от 30 сентября 1783 года учредила Императорскую Российскую академию как государственный центр гуманитарных наук. Руководителем нового научного учреждения она назначила Екатерину Романовну Дашкову.
«Нам нужны новые слова, вразумительное и сильное оных употребление», – писала Дашкова. Она настаивала на том, что сбережение отечественной культуры – цель русского государства, что все «многоразличные древности, рассыпанные в пространствах отечества нашего, обильные летописи, дражайшие памятники деяний праотцев наших, каковыми не многие из существующих ныне Европейских народов поистине хвалиться могут»[21], должны обрести особую заботу. В своей речи на открытии Академии княгиня клятвенно произнесла: «Будьте уверены, что я всегда гореть буду беспредельным устремлением, истекающим из любви моей к любезному отечеству»[22].
Ученые, писатели, поэты России одобрительно приняли весть о создании Академии и назначении княгини Дашковой ее президентом. Известный русский поэт и драматург М.М. Херасков направил «председательнице муз» поэтическое послание: «Пойте, росски музы, пойте, / Есть наперсница у вас; / Восхищайтесь, лиры стройте, / Вверен Дашковой Парнас».
Новая Академия являла собой элитарное научное сообщество русских ученых и специалистов в области русского языка и словесности. Действительными членами ее могли стать известные трудами в этой области литераторы, филологи, историки, писавшие по-русски. Членство в Академии было весьма почетным. Хотя труд не оплачивался, но за выдающиеся заслуги награждали Большой золотой медалью. Всего за «дашковский» период было избрано 79 членов, в их числе известные российские деятели литературы и искусства И.Ф. Богданович, Г.Р. Державин, В.В. Капнист, Я.Б. Княжнин, Д.И. Фонвизин, М.М. Херасков, В.И. Баженов, а также государственные и военные деятели, представители духовенства. На первом этапе в работе Академии живое участие принимала и сама императрица.
Главным трудом, созданным Императорской Российской академией, стал первый в нашей стране толковый словарь русского языка – «Словарь Академии Российской» в шести частях, который включал 43 257 слов. Составители Словаря пользовались многочисленными источниками, изданными ранее, опираясь на большие наработки в области исследования русского языка К.А. Кондратовича и А.И. Богданова, М.В. Ломоносова, А.П. Сумарокова, В.П. Петрова и др. Дашкова не только руководила большой группой ученых, но и сама принимала активное участие в научно-исследовательской работе. Ею лично было дано толкование более 700 слов, причем предпочтительно нравственного значения. «Словарь Академии Российской» был создан за сравнительно короткий срок (11 лет) и является ценным памятником русской культуры XVIII века. По оценке Н.М. Карамзина, Словарь «принадлежит к числу тех феноменов, коими Россия удивляет внимательных иноземцев. Наша, без сомнения, счастливая судьба во всех отношениях есть какая-то необыкновенная скорость: мы зреем не веками, а десятилетиями»[23].
Российская академия уделила большое внимание созданию грамматики русского языка. Однажды, в первый год работы Академии, в беседе с коллегами, в числе которых были и такие видные литераторы, как Гаврила Державин и Денис Фонвизин, Екатерина Романовна предложила ввести новую букву, которая заменит дифтонг «io». Так появилась буква «ё». С 1797 года стараниями Николая Карамзина она стала широко использоваться в российских печатных изданиях.
Дашкова была решительно против обезображивания русской речи заимствованиями из иностранных языков. Воспитание любви к своему отечеству, к родному русскому языку, к русской культуре было основным направлением ее деятельности. В 1790 году Е.Р. Дашкова была награждена Большой золотой медалью Императорской Российской академии.
Российская академия сделала важнейший вклад в русскую филологию, и в более общем смысле – содействовала Просвещению России. Она просуществовала до 1841 года, после чего была преобразована во 2е Отделение, а затем в Отделение русского языка и словесности Императорской Санкт-Петербургской Академии наук.
«В почтенном удалении»
С началомВеликой французской революции отношения императрицы и Е.Р. Дашковой вновь резко ухудшились. Екатерина II, напуганная Парижской коммуной, гильотиной, казнью Людовика VI и королевы Антуанетты, уже готова отказаться от своих увлечений идеями Просвещения и все чаще прибегает к наказаниям за вольномыслие. Е.Р. Дашкова также не была сторонницей революции, но она не разделяла лихорадочной боязни вольного слова, полагала, что нельзя наказывать за мысль, и продолжала открыто поддерживать просветительские идеи и их носителей.
Высокий авторитет Дашковой в высшем российском обществе и в Европе беспокоил Екатерину II. Возможно, прав был Дидро, написавший: «…может быть, <…> Екатерина опасается, что если Дашкова один раз подняла бунт за нея, не струсит поднять его и против нея». Императрица старела, она чувствовала, что окружение ее не является надежной опорой, и все более склонялась к абсолютизму и деспотизму. В «Путешествии из Петербурга в Москву», написанном Радищевым в 1790 году, просвещенная монархиня видит набат революции. Радищев схвачен и сослан в Сибирь. В 1792 году по распоряжению Екатерины II был арестован и заточен в Шлиссельбургскую крепость за распространение идей просвещения и издание опасной литературы главный российский просветитель Н.И. Новиков. Даже стихотворение Г.Р. Державина «Властителям и судиям» объявляется дерзким и якобинским. Дашкова пишет брату А.Р. Воронцову: «Сейчас у нас на престоле не прежняя Минерва-просветительница, не философ, не диво Европы, а “князьтьмы” со своей послушной рабыней».
Напряжение в отношениях императрицы и Дашковой нарастало. 5 августа 1794 года княгиня Дашкова подала прошение об освобождении ее от «директорства, столь же многотрудного, как и любезного сердцу…». Екатерина II отпустила статс-даму на два года в отпуск с сохранением жалованья. На последнем заседании Конференции Академии наук Е.Р. Дашкова без излишней скромности, с достоинством подвела итоги 12летней работы. «После этого ее светлость госпожа княгиня поднялась и, трогательным образом поклонившись всей Академии, обняла, прежде чем покинуть зал конференций, каждого академика и адъюнкта в отдельности, которые в полном составе проводили ее до дверей ее кареты, что сопровождалось единодушными их пожеланиями доброго здравия и благополучного возвращения»[24].
Устав от напряженной деятельности, понимая, что ей суждено еще раз пережить всю тяжесть немилости императрицы, Екатерина Романовна покидает столицу. Всем своим имениям – под Петербургом, в Смоленской, Киевской, Тамбовской губерниях – она предпочла калужское село Троицкое.
«Дружба брата и сельский труд были единственными предметами моих настоящих желаний, – пишет она, вспоминая тот период, – и я встречала новый образ жизни не только с удовольствием, но и с каким-то невозмутимым спокойствием»[25]. Троицкое было особенно дорого Екатерине Романовне – здесь, в родовом имении князя Дашкова, молодые супруги провели первое лето совместной жизни: Михаил перестраивал старый деревянный барский дом, Екатерина занималась хозяйством. Дашкова не раз приезжала в Троицкое и теперь желала поселиться здесь навсегда.
Обладая большими экономическими способностями, она успешно вела финансово-хозяйственную деятельность в своих владениях. Рано овдовев и оставшись с долгами мужа, она сумела стать материально независимой. Наращивала хозяйство за счет скупки сел, деревень, пахотных земель, лесов, лугов, строительства новых домов; приобретала различные коллекции и произведения искусства. На протяжении 13 лет получая за двойное директорство солидное жалованье, княгиня умело распоряжалась всем этим богатством и стала крупным землевладельцем России второй половины XVIII века.
Используя природный ландшафт, Екатерина Романовна создала единый ансамбль. Пригодились ее немалые познания в архитектуре и садово-парковом искусстве. Река Протва, которая окружала усадьбу с трех сторон, была перегорожена плотиной; на реке были устроены мельницы. Большой двухэтажный барский дом с боковыми флигелями и галереями стоял на высоком крутом берегу. Обрывистый берег княгиня распорядилась обработать в виде террас и облицевать камнем. Отдельно стояли гостевые дома, дом управляющего, лечебница, крепостной театр, избы дворовых, манеж, оранжереи, где выращивали даже ананасы; в подземном пространстве усадьбы были проделаны многочисленные ходы, назначение которых до сих пор не известно.
Усадьбу обслуживали не менее 200 человек. Крепостные крестьяне Дашковой пользовались экономическими льготами от владелицы, и их личные хозяйства содержались в образцовом состоянии. Каждое дерево на территории усадьбы, каждый куст были посажены под руководством княгини и в ее присутствии. Екатерина Романовна любила пойти по тропинке, которая, петляя среди берез, выходила к холму с монументом – эту стелу из розового гранита Дашкова воздвигла здесь в память о восшествии Екатерины II на трон. За этим памятным местом – келья отшельника и лесные дебри…
Одно из главных сооружений созданного Дашковой комплекса – каменный храм Святой Живоначальной Троицы, который вполне соответствовал великолепию усадьбы. Стилистически храм представлял собой провинциальный вариант московского барокко, внутри был украшен богатым иконостасом. Екатерина Романовна имела глубокие религиозные убеждения и всю жизнь соблюдала традиционные обряды, порою плакала во время церковной службы. Но необразованное и безнравственное духовенство, полагала она, не способно поддерживать высокий характер религии.
К западу от церкви Святой Троицы – парадный вход в усадьбу, изумительные по красоте каменные ворота. Есть версия, что автором постройки был великий зодчий В.И. Баженов.
В ноябре 1796 г. пришла скорбная весть: скончалась императрица Екатерина II Великая. Екатерине Романовне сделалось дурно. Родные заволновались, но она твердо ответила: «Нет, нет, не беспокойтесь за меня… Да и умереть в эту минуту было бы счастье…»
Император Павел I, вступив на престол, отстранил Е.Р. Дашкову от руководства академиями и отнял у нее все титулы. Но это не все – напомнив ей о событиях 1762 года, он отправил статсдаму в ссылку, в глухое отдаленное село Коротково Новгородской губернии, имение ее сына, и повелел ждать его распоряжений. Зима, лютая стужа, мимо окон проходила дорога, по которой вели ссыльных в Сибирь… Пережившая уже столько несчастий, Дашкова имела достаточно воли и силы духа перенести очередные бедствия. Екатерина Романовна не раз упоминала о том, что благодарила небо за эту ссылку, ибо Павел тем самым спас ее «от унизительной обязанности являться при дворе такого государя». Она чувствовала себя совершенно одинокой в той среде.
Весной 1797 года, благодаря ходатайству императрицы Марии Федоровны, Дашковой было разрешено вернуться в свое имение Троицкое Калужской губернии. Но затаенная ненависть и глухая месть не оставляли Павла: он повелел отнять у Дашковой бумагу и чернила и «воспретить ей всякую переписку».
12 марта 1801 года император Павел I, который любил повторять, что его не так-то легко свергнуть с престола, был свергнут и убит. «Этот вредный человек перестал существовать», – написала Дашкова.
Император Александр I внес значительные перемены в жизнь России и в ее судьбу. Монарх, провозгласивший, что при нем будет «как при бабушке», позволил статс-даме княгине Е.Р. Дашковой, выдающейся в Отечестве женщине, вернуться ко двору, охарактеризовав ее как «честную, добродетельную личность», на которую «вполне можно положиться».
Общее собрание Императорской Российской академии просило княгиню снова стать во главе учреждения, но Дашкова отказалась. Она понимала, что ее время уже прошло. В 1805 году, по-прежнему высоко почитаемая научной общественностью, Дашкова была избрана Почетным членом Российского Вольного общества любителей наук, словесности и художеств.
В своем «почтенном удалении» Дашкова не затворница – из Троицкого она часто выезжает в Москву, где имеет великолепный дом на Большой Никитской улице (на месте нынешнего здания Московской государственной консерватории). Занимается активной литературной деятельностью, печатается в журналах. К ней в имение ездят родные и знакомые, «потухающие знаменитости и восходящие звезды». Сюда приезжает мистрис Гамильтон, с которой Дашкова познакомилась и крепко сдружилась за время путешествий по Европе. Здесь гостят и молодые племянницы Гамильтон – Кэтрин и Мэри Вильмот[26].
Кэтрин Вильмот под впечатлением от этой удивительной женщины писала родным в Ирландию: «В ней все, язык и платье, – все оригинально; что б она ни делала, она решительно ни на кого не похожа. Я не только не видывала никогда такого существа, но и не слыхивала о таком. Она учит каменщиков класть стены, помогает делать дорожки, ходит кормить коров, сочиняет музыку, пишет статьи для печати, знает до конца церковный чин и поправляет священника, если он не так молится, знает до конца театр и поправляет своих домашних актеров, когда они сбиваются с роли; она доктор, аптекарь, фельдшер, кузнец, плотник, судья, законник; она всякий день делает самые противуположные вещи на свете, ведет переписку с братом, занимающим одно из первых мест в империи, с учеными, с литераторами, <…>, со всеми родственниками. Ее разговор, увлекательный по своей простоте, доходит иногда до детской наивности. Она, нисколько не думая, говорит разом по-французски, по-итальянски, по-русски, по-английски, путая все языки вместе»[27].
Младшая из сестер, Мэри Вильмот, прожила в доме Дашковой несколько лет. Она называла Екатерину Романовну My russian mother (моя русская мать) и окружила ее вниманием и любовью, которых старой княгине в связи со сложными отношениями с дочерью и сыном так недоставало. Екатерина Романовна нередко проявляла в жизни нрав гордый, а порою и упрямый, но сердце ее было исполнено горячим желанием дружбы и любви. Каждая ее привязанность отличалась душевной полнотой и преданностью.
Здесь, в Троицком, Дашкова написала в 1805 году мемуары, из которых мы узнаем немало подробностей ее личной жизни и жизни высшей русской аристократии второй половины XVIII века; они являются своеобразным источником по вопросам истории России того времени и развитию общественной мысли Екатерининской эпохи. «Записки», как она назвала свои воспоминания, опубликованы были лишь спустя несколько десятилетий – сначала в Европе, а потом и в России.
В последние годы своей жизни Екатерина Романовна много занималась благотворительной деятельностью. Передала в дар Оружейной палате Московского Кремля два изумрудных стола – редкое произведение искусства! – купленных в Италии; Московскому университету – «кабинет натуральной истории» и другие редкости, которые собирала на протяжении 30 лет. А также драгоценные камни, физические инструменты, антики, оригинальные рисунки насекомых и значительную библиотеку. Заботу о культуре и просвещении Отечества, неподдельное чувство патриотизма она пронесла через всю свою жизнь.
В 1809 году Мэри Вильмот покинула Россию. В одном из последних писем своей «ирландской дочери» Екатерина Романовна писала: «…Я печальна, я очень печальна… Я построила несколько мостов, насажала несколько сот деревьев, говорят, что удачно; меня все это рассеивает на минуту, но горесть моя снова возвращается»[28]. Никакая деятельность уже не могла принести ей утешения – разлука с единственно близкой душой повергла ее в состояние отчаянного одиночества. Завершая трудную и славную жизнь, мучаясь бессонницей, физическими и душевными недугами, исполненная доверия к Высшему и сострадания к ближним, она сложила молитву:
«Господи! Вседержитель, Создатель всяческих, благой Творец мой, милосердо воззри на молящую Тя; да возвысишь и укрепишь удрученный горестьми, унывающий дух мой; да наставишь стопы мои по стезям воли Твоей святой; да подкрепишь душу мою до конца жизни моей, дабы любовь и сострадание к ближнему занимали всю мысль мою. Простя ненавидящим мя, дабы в мире, в последние часы бренного моего состава, при разрушении своем возрадовавшись, Тобою одушевленная, без роптания, но с надеждою на милосердие Твое спокойно взывала преблагое имя Твое, аминь»[29].
Екатерина Романовна скончалась на шестьдесят седьмом году жизни в Москве 4 января (старого стиля) 1810 года. Похоронена по завещанию в любимом ею Троицком, в храме Святой Живоначальной Троицы.
В 1890 году вице президент Петербургской Академии наук академик Я.К. Грот напишет: «Она прошла свой блестящий путь честно, выполнила свою необычайную для женщины задачу добросовестно и успешно и приобрела неоспоримое право на видное место в ряду деятелей, оказавших истинные услуги русскому образованию»[30].
[1] Имя древней богини Минервы, входившей наряду с Юпитером и Юноной в т.н. капитолийскую триаду, покровительницы ремесел и искусств, в том числе военных, принято приписывать императрице Екатерине II, но заслуги княгини Дашковой на ниве Просвещения столь значительны, что она также достойна такого сравнения.
[2] Герцен А.И. Княгиня Екатерина Романовна Дашкова. СПб., 1906. С. 4.
[3] Герцен А.И. Княгиня Екатерина Романовна Дашкова. С. 4.
[4] Письмо княгини Дашковой к мистрис Гамильтон //Россия XVIII столетия в изданиях Вольной русской типографии А.И. Герцена и Н.П. Огарева. Записки княгини Е.Р. Дашковой. Репринтное воспроизведение. М.: Наука, 1990. С. 354–355.
[5] Записки княгини Е.Р. Дашковой, писанныя ею самой / Пер. с англ. Лондон, 1859. С. 13.
[6] Герцен А.И. Княгиня Екатерина Романовна Дашкова. С. 19.
[7] Герцен А.И. Княгиня Екатерина Романовна Дашкова. С. 34–35.
[8] Цит. по: Герцен А.И. Княгиня Екатерина Романовна Дашкова. С. 34–35.
[9] Там же. С. 35.
[10] Записки княгини Е.Р. Дашковой, писанныя ею самой. С. 285.
[11] Герцен А.И. Княгиня Екатерина Романовна Дашкова. С. 44.
[12] Цит. по: Дерягин А.В., Дерягина Р.И., Заурдина С.Я. Времен непрерванная нить. Калуга: издательство «Фридгельм», 2004. С. 33.
[13] Летопись Российской академии наук. Т. 1 (1724 –1802). СПб., 2000. С. 699.
[14] Эйлер Леонард (1707–1783) – швейцарский, немецкий и российский ученый, внесший значительный вклад в развитие математики, механики, физики, астрономии и ряда прикладных наук. – Прим. авт.
[15] Записки княгини Е.Р. Дашковой, писанныя ею самой. С. 199.
[16] Дашкова Е.Р. О смысле слова «воспитание». СПб., 2001. С. 311.
[17] Там же. С. 323.
[18] Там же. С. 319.
[19] Добролюбов Н.А. Собр. соч. Л., 1934. Т. 1. С. 60.
[20] Записки княгини Е.Р. Дашковой, писанныя ею самой. С. 209.
[21] Речь говоренная княгиней Е.Р. Дашковой при открытии Императорской Российской Академии октября 23 дня 1783 года. СПб., 1783. С. 3.
[22] Речь говоренная княгиней Е.Р. Дашковой при открытии Императорской Российской Академии октября 23 дня 1783 года. С. 4.
[23] Цит. по: Пушкин А.С. Полн. собр. соч. М., 1949. Т. 12. С. 41.
[24] Дашкова Е.Р. О смысле слова «воспитание». С. 329–330.
[25] Записки княгини Е.Р. Дашковой, писанныя ею самой. С. 249.
[26] Письма сестер К. и М. Вильмот были напечатаны в приложении к «Запискам» Дашковой (Лондон, 1840, 1859).
[27] Цит. по: Герцен А.И. Княгиня Екатерина Романовна Дашкова. С. 3.
[28] Цит. по: Герцен А.И. Княгиня Екатерина Романовна Дашкова. С. 80.
[29] Дерягин А.В., Дерягина Р.И., Заурдина С.Я. Времен непрерванная нить. С. 72.
[30] Цит. по: Дерягин А.В., Дерягина Р.И., Заурдина С.Я. Времен непрерванная нить. С. 34.