№ 55-2015-2 |
Геннадий Тищенко, художник, режиссер _________
Философы, ученые и писатели всех времен и народов не могли не задумываться о том, что ждет людей в будущем. Эта тема будоражит сознание любого мыслящего существа, потому всегда в почете были и будут пророки, астрологи и все, кто пытается приоткрыть завесу таинственного грядущего. И чем дальше человечество шло по пути прогресса, тем больше каждого интересовали не только его личные перспективы, но и перспектива всего человечества. Люди все больше понимали, насколько благополучие их завтрашнего дня зависит от будущего всего общества и окружающей среды. Планируй не планируй свою судьбу, а если завтра разразится, к примеру, термоядерная война или в Землю врежется астероид, спастись не получится. А если и получится, то захочет ли чудом уцелевший индивидуум жить в одиночестве? Ведь человек – существо социальное, даже когда не понимает этого.
Когда в Европе началась промышленная революция, развитие науки и техники породило жанр научной фантастики, причем с каждым годом все большую силу набирала фантастика социальная. Надежда на неограниченные возможности, которые открывает технический прогресс, привела к тому, что без чтения романов Жюля Верна (а позднее – Артура Кларка, Айзека Азимова и т.п.) любой уважающий себя европеец не мыслил жизни. Но со временем вера в то, что материальные блага, полученные путем технического прогресса, сделают людей счастливыми, начала таять, особенно с появлением романов Г. Уэллса, Е. Замятина, А. Толстого, А. Беляева, О. Хаксли, Д. Оруэлла, Р. Брэдбери, И. Ефремова, С. Лема, братьев Стругацких… Список можно продолжить, однако произведения более поздних авторов были фактически хоть и интересными, но все-таки лишь вариациями на темы произведений классиков научной фантастики.
Уже в романе «Машина времени» Герберт Уэллс показал, каким может стать общество, если одни люди будут паразитировать на других, как герои этого произведения – элои и морлоки. А его роман «Первые люди на Луне» стал предупреждением о том, чем может обернуться процесс все более узкой специализации в разных областях знаний и техники. После этого читатели вместе с более поздними авторами фантастических романов начали понимать, что технический прогресс, решая одни проблемы, порождает другие, еще более сложные и глубокие.
В романе «Мы» Евгений Замятин во многом предвосхитил дальнейшее развитие социальной фантастики, предсказав многие реалии сегодняшнего дня и возможного (но отнюдь не неизбежного!) будущего. В 1920 г. Замятин описал общество жесткого тоталитарного контроля над личностью (имена и фамилии заменены буквами и номерами, государство контролирует даже интимную жизнь). Темы унификации людей, чтобы ими было легче управлять, и тотальной слежки за всеми стали популярны в фантастике. Чуткие авторы, уловив тенденции, появляющиеся в обществе, пытались показать, к чему может привести развитие техники, если не будут развиваться социальная сфера и морально-нравственные основы общества.
В 1922 г. впервые был опубликован фантастический роман Алексея Толстого «Аэлита». На Марсе, описанном А. Толстым, также царит тоталитарная диктатура, а плебс оболванивают средствами массовой культуры (как сказали бы сейчас) и окуривают наркотиками. Лишь появление на Марсе землян (Сынов Неба) вселяет в марсианских пролетариев надежду на изменение установившегося порядка.
В 20-х годах прошлого века появились и очень популярные в то время произведения Александра Беляева, предсказавшего многие грядущие открытия и то, как они могут быть использованы. В романе «Властелин Мира» Беляев предсказал появление психотропного оружия. Используя его, главный герой романа Штирнер, чем-то смахивающий на Гитлера, едва не становится повелителем всей планеты. Но создавал Беляев не только антиутопии. В романе «Звезда КЭЦ» (КЭЦ – это Константин Эдуардович Циолковский) он описал настоящий орбитальный город будущего, своего рода прообраз станции «Мир» и МКС.
С ростом успехов биологии, генетики и современных технологий все популярнее становятся идеи трансгуманизма, то есть совершенствования организма человека и существенного продления его жизни. В начале 70-х годов XX века в рассказе «Иду по трассе» П. Амнуэль описал человека-оборотня – экспериментатора-добровольца, управляющего благодаря новым научным достижениям своим генетическим аппаратом и приспосабливающегося к жизни в любой среде (даже в адских условиях, царящих на Венере).
Провозвестником трансгуманизма был наш мыслитель Николай Фёдоров. Он считал, что по мере прогресса науки и техники человечество объединится ради достижения физического бессмертия и даже воскрешения предков. Без знакомства с Федоровым Циолковский вряд ли стал бы таким, каким мы его знаем. Именно вера Федорова в бесконечный прогресс человечества, в духовное и физическое совершенствование заразила юного Циолковского и вдохновила его на великие деяния.
Уже упомянутый А. Беляев описал в своих романах лишенного тела киборга, жизнедеятельность которого поддерживается механической системой («Голова профессора Доуэля»), Ихтиандра, способного жить под водой, и Ариэля, умеющего летать без каких-либо вспомогательных средств. В наши дни, то есть спустя почти век, в результате открытий в биологии и медицине многие идеи А. Беляева могут быть реализованы.
В романе «О дивный новый мир», выпущенном в 1932 г., Олдос Хаксли описал Эру Форда – эру людей, выведенных в специальных инкубаториях. Мораль и философия в обществе исчезли. Девиз этой цивилизации: «Общность, Одинаковость, Стабильность».
В свое время известный советский фантаст Кир Булычёв, отвечая на вопросы читателей журнала «Уральский следопыт», сказал: «Фантастика, по моему убеждению, более точно, чем реалистическая литература, отражает состояние общества». Меткое и справедливое замечание. Можно даже добавить, что фантастика отражает не только состояние общества, но и его настроение. В справедливости этой мысли легко убедиться, внимательно проследив эволюцию образов, тем и проблематики фантастических произведений различных периодов существования жанра. Смена направлений в фантастике отражает смену взглядов в обществе. Пересказывать роман Джорджа Оруэлла «1984», думаю, нет нужды. Он был очень популярен в начале перестройки. Враги Советского Союза использовали его для критики самой идеи социалистического общества. Словно мир, описанный Оруэллом, является неизбежным результатом развития исключительно социализма. Но разве уже не существует «Большой Брат» в реальном, нынешнем мире победившего капитализма? А как же тогда тотальная слежка за гражданами, прослушивание телефонных переговоров, разоблаченные Сноуденом?! А как же попытки введения «чипизации» всех людей?
В романе Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту» показан мир, в котором окончательно победило оболванивание людей с помощью массовой культуры и телевидения. Страшнейшим преступлением считается… чтение книг! Всесторонне развитый человек, обладающий знаниями, может выработать собственное отношение ко всему происходящему. Поэтому и существует каста «пожарников», которые сжигают книги, а нередко и их читателей. Не потому ли сейчас так планомерно разрушается система образования, при которой воспитывается творческая личность, а не узкий специалист-потребитель? Не потому ли воздвигаются преграды на пути развития общественных музеев, открывающих людям сокровища культурного наследия?
Не могло быть в западной фантастике, отрицающей дальнейшее развитие общества и воспитание нового Человека (не потребителя, а Человека с большой буквы), оптимистического взгляда на «мир завтрашнего дня». Западные фантасты интуитивно чувствовали обреченность развития общества по капиталистическому пути. Словно нет других моделей цивилизации, кроме североатлантической. На этом фоне «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова кажется глотком чистого воздуха. Не случайно этот роман был переведен на десятки языков. Во Франции, по данным опроса в начале второй половины прошлого века, он открывал десятку лучших фантастических произведений всех времен и народов. Воспитание нового, всесторонне развитого человека, свободного от эгоистического стяжательства, чувствующего себя органической частью справедливого общества, – не это ли единственно верный путь в светлое будущее?
До «Туманности Андромеды» в советской литературе царила «фантастика ближнего прицела». Одна книга повествовала о радиоуправляемом тракторе, вторая – о подземном корабле, третья – о подводной лодке, раскрывающей тайну двух океанов. Но, как говорится, «на безрыбье и рак рыба», и юные советские читатели, затаив дыхание, читали о приключениях своих сверстников, разнообразными способами попавших в космические корабли, подводные лодки и прочие аппараты, символизирующие достижения науки и техники. Ведь советские читатели не имели и представления о жанре «космической оперы» с ее межпланетными и межзвездными сражениями, столь популярными в западной фантастике. Хотя, после того как рухнул «железный занавес» и в Россию хлынул, как писали в то время, мутный поток второсортных произведений, оказалось, что советские граждане судили об уровне зарубежной культуры по ее лучшим образцам, отфильтрованным советской цензурой и редактурой. Это касалось не только литературы, но и кинематографа.
Вершиной творчества Ивана Ефремова стал роман «Час Быка», в котором он предсказал многое из того, что, к сожалению, происходит в наши дни. Но «Час Быка» не только антиутопия, поскольку мрачный мир планеты Торманс, описанный в романе И. Ефремова, начинают осторожно, но последовательно преобразовывать люди с Земли будущего, на которой построено гармоничное, справедливое общество.
В 60-х годах XX века Станислав Лем в своем трактате «Сумма технологий» писал об автоэволюции человека, которая приходит на смену естественной эволюции биологических видов, менее совершенных, чем человек. Как и трансгуманисты, Лем не исключал киборгизации человека, то есть появления существ, созданных методом синтеза человека и кибернетических машин.
Существует точка зрения, что мысли могут материализоваться, поэтому хочется пожелать всем нам, чтобы вновь создавались оптимистические фантастические романы о светлом будущем и гармоничном обществе, в котором господствуют правда, любовь и справедливость. Давайте не будем забывать: «С человечеством можно делать все что угодно, кроме одного: нельзя лишать его права надеяться…»