№ 19-2006-1 |
Светлана Колодиева__________
Рассеивая гулкий космический холод, из темной обволакивающей нежными лепестками и сильными упругими листьями. Как родные братья и сестры, прижались они друг к другу, не распаять их трепетного живого единства, не выронить ни цветка из яркого нарядного букета. Ни одного лишнего мазка не нанес художник, когда писал их на блестящей твердой поверхности лакового подноса, казалось бы предназначенного больше для бытовых целей, чем для пробуждения души человека. И конечно, когда я покупала его в магазине, мне и в голову не могло прийти, что это приобретение станет настоящим открытием, ключиком к двери, ведущей в мир иной. Как будто распахнулась она на мгновение, и я неожиданно увидела, как цветут в райских кущах дико винные цветы невиданных оттенков.
Почему я решила купить поднос из Жостово? Да очень просто — захотелось порадовать себя ярким, красивым предметом, сделанным с вдохновением и любовью, и заодно найти подобающее место для чайного сервиза, недавно подаренного родственниками. Потому поехала на небольшой рыночек в нашем городе и зашла в его уголок, где рядком стояли, совсем не мешая соседям, изделия народных промыслов — нарядная веселая хохлома, расписные федоскинские шкатулки, богородские деревянные игрушки, гжельские статуэтки. Глаза разбегались от красочного многообразия произведений народных умельцев. Но мне был нужен именно поднос из Жостово, тот, который найдет отклик в моем сердце. На многие подносы заглядывалась, искала свое сокровище, но ни птицы заморские, ни букеты полевые и садовые не трогали душу, — «не мое», понимала я. И только тогда сердце затрепетало, когда увидела эти небесные цветы, пространством многоголосым окруженные. До сих пор неведомые чувства теснятся в груди, когда рассматриваю СВОЙ поднос. Художник изобразил на нем действительно неземные цветы, чарующие, обладающие душой и сознанием. Редко какому мастеру удается передать всю красоту и бездонность мира надвременного, а вот МОЕМУ художнику это удалось.
И так захотелось познакомиться с ним поближе, узнать, как ему удалось с помощью обыкновенных земных красок сотворить такую красоту, что однажды ранним утром отправилась я в подмосковную деревню Жостово, где на Жостовской фабрике декоративной росписи трудятся создатели дивных подносов. Жостово оказалось большим селением: встретили меня укутанные снегом уютные деревянные дома и доброжелательные разговорчивые люди, которые охотно показали дорогу к легендарной фабрике.
Знакомство началось с недавно появившегося на фабрике музея, где собраны подносы, начиная с давних времен зарождения жостовского промысла. Пышные розы, хрупкие нарциссы, роскошные пионы, птицы с ярким разноцветным оперением смотрели со стен музея, украшенных прекрасными творениями рук человеческих — овальными, многогранными, прямоугольными, круглыми, квадратными подносами. Мне все меньше хотелось называть этим прозаическим словом изящные декоративные панно, на которых запечатлены невинные создания Господа нашего, те, кто никому не может причинить вреда: птахи беззаботные и цветы чудесные… И глядели на меня эти дети божьи светло и доверчиво, покачивали в такт моим шагам пушистыми головками и протягивали свои листья, будто хотели дотронуться до самого сердца. Жизнерадостные, заражающие оптимизмом, робкие и смущенные, страстно любящие жизнь и прячущие свою душу от посторонних взглядов, цветы говорили со мной. А между тем старейший жостовский художник, экскурсовод музея Раиса Ивановна Благова вела неторопливый рассказ о том, как родилось на свет жостовское чудо.
Когда-то давно бывший крепостной графа Шереметева Вишняков увидел на ярмарке в Нижнем Тагиле веселые расписные подносы из папье-маше и захотел научиться сам делать такие же. С радостью поддержал его затею родной брат. Так и появились в селе Осташкове, неподалеку от Жостово, мастерские. Хозяева споро наладили выпуск подносов, табакерок, шкатулок, портсигаров, поддонов из папье-маше. Понравились простому люду вишняковские поделки с их незатейливыми росписями: вот разудалая тройка мчится, тут чаи распивают за столом, а это — народное гулянье. В 1825 году, когда Вишняковы образовали в Жостово мануфактуру по выпуску металлических изделий, на смену картонным пришли настоящие крепкие металлические подносы. Не сразу расцвела их поверхность диковинными цветами, не сразу они собрались в букеты и рассыпались разноцветным дождем на глянцевом черном фоне. Сначала пестрели на подносах все те же бытовые сценки. Но со временем поднос перестал быть простой и привычной домашней утварью, на которую, чтобы не намочить столешницу, ставили самовар, и превратился в нечто большее — в произведение искусства, пробуждающее в людях дар замечать красоту и любоваться ею бесконечно. И стали открываться в жостовских мастерах кладези необычайных сил, дающих им видения красоты горней.
Конечно, кто-то может сказать, что нет ничего неземного в цветах, написанных на жостовских подносах. Но усмешки скептиков не смущают жостовских мастеров, они вдохновенно творят свою красоту, несбыточную, сказочную, где нет места горю и разладу. Творят свои букеты и композиции «из головы», — «выдуманные» они все, как сказал старейший художник Жостово Андрей Павлович Гогин. Выдуманные и несбыточные… И недаром их пишут именно на черном фоне, символе беспредельности и космической пустоты, из которой сотворен мир. Бывает, конечно, что выбирают для фона и алый, и голубой, и зеленый, и бордовый, и белый цвета, но черный все-таки предпочтительнее. Свое пристрастие к нему жостовские мастера объясняют чисто по-земному, вовсе не задумываясь о том, какой глубинной изначальной мощью веет от их созданий. «Во-первых, для него не надо специально подбирать цветовую гамму, во-вторых, так проще вписать цветы в фон, а в-третьих, он придает глубину изображению», — объясняет Михаил Бычков, молодой жостовский художник, с которым я познакомилась на фабрике. По признанию Михаила, для него расписывание подносов — отличный способ подзаработать, слава богу, мастерства хватает, выучка соответствующая имеется. Но не только привычным ремесленным выписыванием травок и цветочков на серийных подносах занимается молодой мастер. Бывает, найдет на него непонятная радость, и свет небесный прольется в душу, и тогда Михаил бросает все дела и самозабвенно пишет то, чего просит сердце.
Пишет он, как и все художники фабрики, масляными красками, чтобы объемнее и ярче получалось изображение. Садится за стол, на котором разложены палитра и заготовки будущих подносов, берет в руки мягкую беличью кисточку и творит сказку. Ловко и быстро наносит точные удары, тщательно выписывает стебли, венчики, бутоны, листья будущих цветов. Сначала намечает, где будет размещаться изображение, в каком месте и сколько будет цветов. Потом подробно прорисовывает каждый цветочек и особенно тщательно — «главные» цветы. Наконец, завершая работу, наносит блики и последние штрихи, прописывает тончайшие веточки, травиночки, пестики и тычинки. Пишет, как писали многочисленные поколения жостовских мастеров задолго до того, как он, Михаил, появился на свет.
Как и в любом народном промысле, у жостовских мастеров есть свои традиции, и они не собираются их нарушать в угоду моде и современным вкусам. Как в стародавние времена, изображают в центре подноса крупный многолепестковый цветок, чаще всего розу, а по краям, как бисер на нитку, постепенно нанизывают другие цветы — сначала средние, потом чуть поменьше, а по краям самые маленькие цветочки пишут. Понятие центра очень важно в жостовском искусстве — он собирает все изображение в единое целое, как светило, вокруг которого вращаются планеты в необозримом вселенском пространстве. Чем больше поднос, тем больше центральный цветок и крупнее остальные. Роспись считается законченной только после того, как другой мастер, художник-орнаменталист, завершит работу. Орнамент, нанесенный на борт подноса, для жостовцев то же самое, что рама для картины, очень важно его подобрать правильно.
Самый распространенный мотив жостовской росписи — цветочный букет или венок. Пишут художники и роскошных петухов с огненно-красными хвостами, и необычайно красивых павлинов, степенно разгуливающих по земле. Но вряд ли можно встретить хотя бы одну жостовскую птицу в реальной жизни. Потому что, создавая свои подносы, художники обращаются не к земным прототипам, а к глубинам своей души и видят внутренним зрением существ, населяющих мир иной: переливающихся всеми цветами радуги беззаботных птах, порхающих в густых цветочных зарослях, и лишенных телесной оболочки людей, скользящих по воздуху «аки по суху», едва касаясь стопами воздушных струй… Всего лишь на мгновение разрешено мастеру заглянуть в сказочный райский мир, на краткий миг распахиваются перед ним двери в инобытие, но и этого бывает достаточно, чтобы, отрешившись от всех земных забот, сесть на невысокий стул, положить на колени поднос и, медленно его вращая, начать творить на гладкой жестяной поверхности свою Вселенную.
Каждый жостовский художник по-своему уникален. Любое творение Господа уникально. Создавая мир, Бог позаботился о том, чтобы на свете не было ни одного похожего создания, — даже придорожные былинки, и те растут по-разному, что уж говорить о людях! Уникальны и все до одного подносы, которые выходят из-под кисти мастера. Это «штучная» работа. Создав поднос единожды, автор уже никогда не сможет с абсолютной точностью его повторить.
Отнюдь не сразу раскрываются драгоценные кладези жостовского мастерства. Много лет надо проработать на фабрике, прежде чем станешь творцом в истинном значении этого слова. Вновь пришедших пестуют, как детей малых, направляют на путь истинный. Обучение заключается в том, что художника сажают «под мастера»: денно и нощно находится ученик рядом с тем, кто уже немало лет проработал на фабрике, внимательно следит, как мастер расписывает поднос, и сам пробует повторить его движения. Такую школу старейшие фабричные художники считают самой надежной.
По старинке, под сурдинку течет жизнь на жостовском производстве. Это мне так кажется, но экскурсовод музея Раиса Ивановна Благова говорит, что многое переменилось, и с ностальгией вспоминает старые времена, когда все работники фабрики занимались росписью в одном большом помещении. Бывало, идешь вдоль длинных столов, за которыми работают мастерицы (в основном жостовские подносы всегда женщины расписывали), и у каждой берешь что-то свое: к одной подойдешь, через плечо заглянешь, к другой — увидишь что-нибудь интересное, необычное и скорее к своему подносу, попробовать так же сделать.
Сейчас условия другие, все вместе не сидят, трое — пятеро художников в комнате. Михаила Бычкова, как и работающего с ним бок о бок Евгения Мешкова, смело можно назвать высоким словом Мастер, — следуя традиции, они постоянно ищут новые композиционные решения и привносят в искусство жостовской росписи свежую струю. Оказалось, что автор купленного мною подноса работает с Михаилом и Евгением в одной комнате, но сейчас оставил занятия росписью по причине творческого спада. Грусть поселилась в моей душе, когда я это услышала. Но потом подумалось, что не может человек, которому было дано увидеть райские сады, оставить любимое дело, просто он набирается сил перед тем, как отправиться на новую встречу с миром чарующим. Жаль, конечно, что нам не удалось познакомиться. По счастью, других, не менее интересных людей встретила я на фабрике и в их глазах увидела тот огонек творчества и вдохновения, без которого невозможно не только сделать красивую роспись на подносе, но и выковать его вручную и лаком правильно покрыть. В Жостове это хорошо понимают и считают, что выковать хороший поднос может только тот коваль, кто вкладывает в свою работу душу, чтобы получилась такая вещь, которая не один день и не год, а столетия будет радовать взор людской.
Сейчас искусством коваля пользуются на фабрике только при изготовлении авторских подносов, в серийном же производстве форму делают при помощи штампа. Потом вытягивают, подгибают острые края заготовки, шлифуют, шпатлюют, грунтуют, покрывают несколькими слоями эмали и наносят нужный фон. Но для того, чтобы поднос блестел, как зеркало, нужно не только его тщательно выковать, но и покрыть после окончания росписи лаком. Использование в производстве лака значительно упростило процесс изготовления жостовских подносов. И работникам фабрики теперь не приходится, как раньше, вручную натирать их поверхность полировочной пастой. От бесконечной полировки боковая сторона ладони у полировщиц становилась гладкой-гладкой. Берегли ее они, как зеницу ока: тканью обматывали или варежку на нее надевали, боялись, как бы случайно кожицу не содрать, а потом шершавой поверхностью поднос не испортить! И сейчас стараются сделать поднос идеально гладким, чтобы не было ни единой зазубринки, и вся Вселенная отражалась в его отполированной поверхности. Поднос должен быть сделан с любовью от начала и до самого конца, только в этом случае он из обыкновенного бытового предмета превращается в произведение искусства, способное пробудить душу от сна.
Изысканны и изящны цветы Марины Домниковой, радостно-беззаботны букеты Ирины Юрасовой и Евгении Мешковой, свежестью и чистотой дышат их тонкие цветные лепестки. Нега и затаенная страстность — в розах Виктора Кораблева, часами можно ласкать взглядом их мягкие пленительные очертания…
Прощалась я с деревней Жостово, как с домом, напомнившим о детстве. Дом, где ты отогрелся сердцем, уже никогда не будет чужим. Не хотелось покидать здание фабрики, за фасадом которого люди, перенявшие мастерство от дедов своих, вдохновенно и самозабвенно творили, прозревая дали необозримые, создавая вещи, которые будят сознание человека и рассказывают ему о райских кущах, где людские души свободно гуляют по небу и цветут говорящие цветы.
