№ 59_2016-3 |
Ольга Старовойтова _________
Сегодня, с высоты XXI века, когда во многих местах планеты вновь ведутся войны, хорошо видно колоссальное значение Пакта Рериха. Мысли об острой необходимости охраны культурного наследия человечества возникли у всемирно известного художника во время Русско-японской войны 1904–1905 годов. Правильность их многократно подтвердили разрушения, случившиеся в ходе Первой и Второй мировых войн. Именно это и привело в середине XX века к созданию ЮНЕСКО и Гаагской конвенции в защиту культурных ценностей во время вооруженного конфликта. Однако и Н.К. Рерих строил не на пустом месте, эту необходимость интуитивно осознавали лучшие умы человечества. В их числе был и Виктор Гюго, который ратовал за общественную охрану памятников архитектуры и искусства…
«Собор единственный в подлунном мире»[1]
Все Мироздание основано на повторности явлений, на повторном движении или ритме. Без повторности ничего не слагается, каждое нарастание требует повторных наслоений; без повторений ничего не усваивается. Сама память есть накопление нескончаемых повторений. Вся жизнь наша есть непрерывная цепь повторений, но человек уже не замечает их и легко продвигается к новым нахождениям.
Елена Рерих. Письма, т. 8
Ныне знаменитый собор Нотр-Дам де Пари, заново отреставрированный, во всей красе доминирует на острове Ситэ, что посреди Сены. А когда-то его окружали 28 церквей и множество старых домов, постоялых дворов, богаделен, больниц. С северной стороны располагался монастырь с внутренним двориком-клуатром, предназначенным для размышлений и бесед. Здесь вел искрометные дискуссии Абеляр, учились и преподавали епископ и алхимик Альберт Великий и другие столпы теологии известной богословской школы при соборе Парижской Богоматери. Давно уже нет ни примыкавшего к нему монастыря, ни дворика, благоухавшего ароматами лекарственных трав. Память о нем сохранилась лишь в названии улицы – Клуатр Нотр-Дам (rue de Cloitre Notre-Dame). А на этом месте вырос прелестный уголок теперь уже старого Парижа. Редкие же камни из фундаментов и стен, найденные археологами при раскопках в этих местах, в художественном беспорядке разбросаны ныне по скверу Вивиани, расположенному по соседству, на Левом берегу[2]…
Если бы камни вдруг обрели голос, какое захватывающее повествование услышал бы мир. Ведь в соборе Нотр-Дам де Пари вот уже третье тысячелетие бьется сердце Франции. После покорения Галлии Цезарем римляне возвели на восточной оконечности собора алтарь Юпитеру. В VIII веке на месте языческой святыни уже высилась христианская базилика Святого Этьена. К середине XII века ее ветхие стены, готовые в любую минуту обрушиться на головы прохожих, служили немым укором для Людовика VII. О, как украсил бы дивной красоты храм его добрый город! Мечта короля показалась вполне осуществимой деятельному архиепископу Парижа Морису Сюлли: в 1163 году в фундамент будущего храма лег первый камень. Призвав паству вносить щедрые пожертвования, священнослужитель поручил строительство талантливым архитекторам и мастеровым. В скрижали истории золотыми буквами впечатано их творческое кредо: мастеру должно «считаться с вечностью, а вовсе не со своим временем».
Через 20 лет в подведенной под крышу восточной части собора уже возносились молитвы. Во время второй очереди строительства (1180–1220) устремился ввысь западный фасад с тремя изумительнейшими порталами. Левый и правый порталы языком скульптуры и поныне повествуют о сценах из житий Богородицы и матери ее Анны, средний – о Страшном Суде. К храму вели 11 ступеней, ныне скрытых под землей. Декорирование осуществлялось в едином ритме со строительством: ваятели, плотники и кузнецы прилаживали в готовые ниши статуи, дубовые ворота, металлические скобы и запоры. К 1245 году в небо взметнулись шпиль и две башни – северная и южная, засверкали витражи и зазвонили колокола. Уже тогда собор Нотр-Дам де Пари потрясал воображение людей. Магическое впечатление производили вставленные в ниши порталов разноцветные статуи, ныне исчезнувшие. Их инкрустированные свинцом глаза, казалось, оживали в отблесках пламени факелов, закрепленных в узорных скобах, выкованных легендарным кузнецом Бискорне. А искусная драпировка одежд создавала иллюзию невесомости, свободного парения в пространстве. Казалось, в этих раскрашенных в сине-красно-фиолетовые цвета порталах, устремленных в голубизну неба башнях бьется пульс какой-то иной, неведомой, лучшей жизни…
К 1302 году собор был готов настолько, что смог принять под свои своды Генеральные Штаты – прообраз будущего парламента Франции. Примерно с этого момента Нотр-Дам де Пари и Папертная площадь перед ним становятся средоточием общественной жизни города, замолкавшей лишь с заходом солнца. В соборе совершаются королевские свадьбы, крестины и благодарственные молебны. Днем возле порталов – диспуты столпов науки, вечер отводится булочникам, за бесценок распродающим утренний хлеб и битые яйца. По воскресеньям крестьяне торгуют цветами, овощами и живностью. А в канун Пасхи шумит ветчинная ярмарка, от ароматов которой урчат животы у постоянно голодных школяров Латинского квартала. Сюда, к Нотр-Дам де Пари, толпа стекается за новостями, о которых оповещает трубный глас королевских глашатаев[3].
Во времена Великой французской революции дух святости, веками витавший над древним храмом, был попран. В июле печально знаменитого 1793 года революционный конвент постановил стереть «эмблемы всех царств» с лица земли. И толпы с яростью кинулись громить «твердыню мракобесия». Тогда и полетели на землю головы ветхозаветных царей из скульптурной галереи над порталами: Давида, Соломона, царицы Савской – их приняли за французских королей. Отправились на переплавку золотая церковная утварь, свинцовые гробы епископов и колокола: революция нуждалась в деньгах, пулях и ядрах.
Еще одно престранное зрелище того страшного года врезалось в память парижанам. 10 ноября возбужденная толпа с улюлюканьем волокла к собору «трон», на котором восседала смазливая актриса, изображавшая «Свободу, дочь Природы»[4]. В тот же день Национальное собрание постановило переименовать Нотр-Дам де Пари в храм богини Разума. По счастью, вскоре революционное рвение масс пошло на убыль, и в 1802 году благодаря Наполеону I храму вернули религиозный статус. Через два года правитель, вознамерившись стать императором, распорядился подготовить собор к процедуре коронации. Нотр-Дам де Пари наскоро побелили известью, декорировав снаружи изображениями на сюжеты средневековья, а выбоины внутри прикрыли знамена, доставленные с поля битвы при Аустерлице. Следующие четыре десятилетия некогда величественный храм взирал на прохожих с видом человека, обессиленного непрестанной борьбой за существование. Власти не знали, что с ним делать: собор отдавали под винный склад, выставляли на торги, где его едва не купил известный утопист Клод Анри, граф де Сен-Симон. И наконец, расписались в собственном бессилии, публично заявив: «А не снести ли эту громаду вообще?»
В этот критический для судьбы собора момент, в феврале 1831 года, вышла книга «Собор Парижской Богоматери»…
Демон стрельчатых сводов
И, погружен мечтой в былое, вижу вновь я
Величье рыцарства и блеск средневековья.
Теофиль Готье. Средневековье
Точно не известно, когда Виктор Гюго задумал свой судьбоносный роман. Возможно, что идея родилась не без помощи Шарля Нодье. В январе 1824 года этот блестящий литератор, энциклопедист и библиофил получил назначение в парижскую библиотеку Арсенала. К должности главного хранителя прилагались просторные апартаменты с камином. Их и облюбовала передовая интеллигенция для встреч по воскресеньям в литературном кружке «Сенакль» (от фр. senacle – «содружество»). Помимо хозяина дома и Виктора Гюго, в него входили поэт Альфонс де Ламартин, скульптор Давид д’Анже, писатель Жерар де Нерваль, драматург Эмиль Дешан, которые и возглавили во Франции движение под названием романтизм. В ту пору общество переживало серьезный кризис во всех сферах жизни, а буржуазию заботил лишь собственный карман. Общественное расслоение стало особенно заметным в период Июльской монархии, что побудило писателя Проспера Мериме так охарактеризовать правящий класс: «<…> господство 459 бакалейщиков, каждый из которых думает лишь о своих частных интересах»[5].
Увлечение романтизмом обычно возникает во времена, когда люди оказываются на перепутье, в напряженном поиске дальнейшего пути.
Романтики, полагая, что преображение страны требует высоких идеалов и ценностей, обратились в поисках оных к истории и культуре. И, о чудо, в далеком прошлом обнаружился вдохновляющий пласт – «величье рыцарства и блеск средневековья». Какое стремление ввысь свойственно готической архитектуре! Какой необычайный по силе накал страстей присущ той далекой эпохе! И сколь привлекателен Восток, с его древнейшей культурой и искусством.
«Ex Oriente Lux» – «Свет с Востока» всегда освещал лучшие человеческие начинания. Н.К. Рерих писал: «<…> романтизм не живет без Востока»[6].«Без этой части света не было бы ничего великого»[7], – вторил ему Наполеон Бонапарт. Виктор Гюго хорошо знал и любил Восток, его культуру, историю, легенды и предания. В квартире-музее писателя, что в Париже, на площади Вогезов, 6, выставлена на обозрение уникальная коллекция восточных древностей, в числе которых любовно собираемые на протяжении всей жизни индусские, японские, китайские статуэтки, вазы, посуда. Кроме того, Гюго имел доступ к широкому спектру литературы, в том числе и восточной, что отразилось на его литературном творчестве. Взять хотя бы его сборники стихов «Восточные мотивы» и «Легенда веков», над которыми поэт работал до конца своих дней.
Востоком были восхищены и многие соратники Гюго. Романтикам несказанно повезло: они имели возможность знакомиться с раритетными источниками. Библиотека Арсенала времен Шарля Нодье являла собой склад сваленных в кучу бесценных рукописей, конфискованных у монастырей и аббатств в эпоху Великой французской революции. Позже Наполеон, движимый мечтой создать в Париже книгохранилище, затмевающее славой Александрийскую библиотеку, вывез из Ватикана ценнейшие экземпляры редких книг, многочисленные древние свитки и фолианты.
Повествовалось в них и о библии алхимиков – египетском учении Гермеса-Трисмегиста, с которым народная молва упорно связывала готические соборы. Гюго с друзьями по «Сенаклю» часами просиживали над рукописями, пытаясь понять причину, подвигнувшую строителей храмов столь упорно устремлять свои каменные детища «вперед и вверх, дальше и выше». «Нотр-Дам, – напишет писатель позже, – наиболее полное хранилище герметического знания…»[8] Его друг, Альфонс де Ламартин, перу которого принадлежит книга «Путешествие на Восток», тоже обмолвился как-то знаменательной фразой: «Человек – это павший бог, который помнит о небесах»[9].
В конце мая 1825 года писатель, приглашенный в Реймс на коронацию короля Карла X, с интересом изучал средневековые достопримечательности города. Такое усердие восхищает Шарля Нодье: «Вы, мой милый поэт, просто одержимы каким-то демоном “стрельчатых сводов”»[10]. Гюго и вправду очарован, особенно Реймским собором. Рассказывают, что, заприметив в алтарной части бесформенную глыбу, в которой едва проступал человеческий образ, он прошептал: «Как будто человек». Эти два слова в латинском эквиваленте трансформировались в имя героя задуманного романа – Квазимодо.
Возможно, тогда же определилось и место действия – собор Нотр-Дам де Пари. Известно, что в 1828 году писатель зачастил туда вместе с друзьями Шарлем Нодье, Давидом д’Анже и Эженом Делакруа. Внутри их ждал аббат Эгже, главный викарий храма и знаток герметического символизма, лучшими чертами которого наделен другой герой романа, архидьякон Клод Фролло. Параллельно Гюго, бывший хорошим рисовальщиком, в порыве вдохновения набрасывал сюжетные сцены на бумагу. Серия цветных рисунков «Собор Парижской Богоматери» по сию пору висит на стенах его квартиры-музея на площади Вогезов.
Летом 1830 года нашелся издатель, и 28-летний писатель понял – пора! Он запер на ключ гардероб, дабы избежать соблазна выходить на улицу, попросил супругу приобрести теплую хламиду до пят и, уютно укутавшись в нее, приступил к повествованию. Иногда к обеду приходили друзья, и тогда вслух читались свежие страницы. «Одна из главных целей моих – вдохновить нацию любовью к архитектуре», – писал автор в своем предисловии к роману. Наконец в январе 1831 года повествование было закончено, а в феврале еще мало кому известный Виктор Гюго проснулся знаменитым…
«Когда на башни Реймского собора железный падал дождь и рушил их…»
Война с произведениями искусства, с книгами,
картинами, статуями, памятниками зодчества…
Может ли представить себе человеческий ум
что-либо более чудовищное и омерзительное.
Н.К. Рерих
Итак, роман «Собор Парижской Богоматери» увидел свет. Париж ошеломлен, потрясен, взволнован! Читатели, сопереживая, следят за перипетиями страстей горбатого звонаря Квазимодо, прелестной цыганки Эсмеральды, сурового архидьякона Клода Фролло, бушующих под сводами их великого – что, наконец, осознано в полной мере – собора. А автор исторического бестселлера теперь уже в многочисленных встречах с поклонниками истово продолжает выступать в защиту Нотр-Дам де Пари. «Разрушить здание? Нет, лучше уничтожим того, кто это задумал», – звучит его громовой голос, эхо которого доносится до монарших ушей.
Король-гражданин Луи Филипп грозно приподнимает брови, и под одобрительные кивки влиятельных лиц палата депутатов создает комиссию по подготовке к реставрации собора. Вскоре собор берет под свой патронаж Проспер Мериме – в мае 1834 года писателя назначают главным инспектором исторических памятников Франции. Служебные поездки по стране позволили ему ознакомиться с национальным культурным достоянием на местах и написать несколько книг, например «Заметки о поездке на юг Франции». И этот образованнейший человек, занимавший вышеназванную должность в течение двадцати лет, описал и спас от разрушения и порчи множество великолепных замков, церквей, скульптур, фресок. Он же разглядел недюжинный талант в молодом Виолле ле Дюке – позже выдающемся архитекторе, художнике, историке, декораторе, археологе. По рекомендации Мериме в 1840 году Виолле ле Дюк приступил к реставрации церкви Мадлен в Везле, а через четыре года вместе с Жаном-Батистом Лассю выиграл конкурс на право реставрации собора Нотр-Дам де Пари. Великий собор стал любимым детищем реставратора на целых 20 лет, вплоть до окончания работ в 1864 году[11]. Когда обновленный храм на Ситэ предстал перед зрителями без лесов, вздох восторга вырвался из многих уст…
Вот такая необычайная история любви возникла в начале XIX века между гениальным человеком и великим сооружением прошлого. В результате оба обрели всемирную известность и искреннюю благодарность потомков. К чести Виктора Гюго, он на протяжении всей жизни яро защищал памятники старины, неустанно взывая к общественному мнению. А опасности быть снесенными старинные здания подвергались на каждом шагу – император Наполеон III задумал кардинальную реконструкцию столицы, которую твердой рукой осуществлял в середине XIX века префект Парижа барон Жорж Осман. Деяние это, в основе своей городу крайне необходимое, повлекло за собой и невосполнимые потери. Вот тогда и снесли безжалостно дома вокруг собора Нотр-Дам де Пари, канули в Лету прекраснейшие особняки вместе с их изысканными интерьерами…
Показательна история арен Лютеции[12]. Это сооружение – самое древнее в Париже – возвели около 200 года на месте галло-римского поселения. 35 трибун-ступеней древнеримского амфитеатра общей высотой сто метров вмещали 15 тысяч зрителей. Обдуваемые прохладным ветерком с реки Бьевр, жители Лютеции следили за действом, происходящим на эллипсоидной арене размером 52 на 46 метров[13]. И сегодня в каменных стенах видны глубокие ниши, в которых хранились декорации, а также клетки для зверей: в римские времена амфитеатр одновременно служил цирком. Говорят, еще Хильдерик, батюшка Хлодвига, первого короля франков из династии Меровингов, бывший хорошим оратором, декламировал здесь стихи…
Разрушение амфитеатра началось в III веке – во время варварских набегов горожане использовали его каменные блоки для укрепления крепостных стен Ситэ. Потом потребовались камни для надгробий христианского некрополя. А в XII столетии король Филипп-Август распорядился окольцевать столицу городской стеной с глубоким рвом. И строители не нашли ничего лучшего, как сбросить откопанную землю на арены Лютеции. Мягкое покрывало матушки-земли целых семь столетий окутывало бесценный памятник римских времен. Наткнулись на его след случайно, в 1879 году, в ходе археологических раскопок на соседней улице Монж. Тогда вердикт барона Османа гласил: вновь засыпать землей и построить на поверхности депо омнибусов. Еще через четыре года археологи обнаружили вторую половину арен, уже в большем объеме. На этот раз замять дело не удалось. Виктор Гюго опубликовал открытое письмо, в котором звучали такие строки: «Невозможно, чтобы город будущего Париж отказался от живого доказательства того, что он еще и город прошлого. Арены – это свидетельство величия города в прошлом. Они уникальны. Муниципальный совет, который их разрушит, уничтожит самое себя. Сохраните их любой ценой»[14]. Его громовой призыв, подхваченный массами, был услышан: компании омнибусов предоставили другое место, а арены Лютеции отреставрировали, окружив парком…
Мировая общественность по достоинству оценила деятельность Виктора Гюго, Проспера Мериме, Виолле ле Дюка и их соратников в деле сохранения памятников древности. И потому штаб-квартира ЮНЕСКО размещается в Париже. А выпавшее из рук великого французского писателя, поэта, драматурга, художника знамя защиты Культуры подхватил его русский собрат Николай Константинович Рерих, хорошо знавший и горячо любивший Францию.
Летом 1914 года, уже после смерти Виктора Гюго, грянула Первая мировая война, разрушившая много бесценных памятников древней архитектуры. Во Франции особенно пострадал Реймский собор, реставрация которого не закончена и по сию пору. Н.К. Рерих, имевший честь состоять членом Академии художеств в Реймсе, в числе первых отправил президенту Франции Раймону Пуанкаре телеграмму, в которой были такие слова: «Возмущенный новым актом вандализма нашего варварского врага, – разрушением прекрасного, несравненного кафедрального собора в Реймсе, – прошу Вас, господин президент, принять выражение моего глубочайшего сожаления по поводу этой незаменимой утраты»[15].
Еще через год художник вновь возвращается к этой мысли. В докладе, направленном царю Николаю II, он обосновывает необходимость обратить самое серьезное внимание на сохранность памятников культуры России. Однако в силу разных причин это обращение не нашло государственной поддержки. И только в 1935 году в Вашингтоне был подписан международный договор о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта, получивший название «Пакт Рериха». Всего лишь через несколько лет после этого случилась Вторая мировая война, в ходе которой были уничтожены сокровища культуры и архитектуры, созданные за многие столетия.
И лишь после этой войны, в середине XX века на основе Пакта Рериха была создана Гаагская конвенция в защиту культурных ценностей во время вооруженного конфликта, которую подписали большинство стран мира.
[1] Факты, касающиеся строительства собора Нотр-Дам де Пари, взяты с официального сайта собора www.notredamedeparis.fr
[2] См.: Борис Носик. Прогулки по Парижу. Левый берег и острова. М.: Радуга, 2004. С.13.
[3] См.: Останина Е.А. Соборы Парижа. М.: Вече, 2004. С. 63.
[4] См.: Грэм Хэнкок, Роберт Бьювел. Власть талисмана. М.: ЭКСМО, 2006. С. 12.
[5] Цит. по: Виппер Ю.Б. Проспер Мериме. М.: Правда, 1986.
[6] Николай Рерих. Гёте // Мир через культуру. М.: Советский писатель, 1990. С. 47.
[7] Цит. по: Жан-Мишель Риу. Тайна Шампольона. М.: ЭКСМО, 2007. С. 72.
[8] Цит. по: Фулканелли. Тайны готических соборов. Ваклер, 1996. С. 39.
[9] Цит. по: Роберт Бьювел, Эдриан Джилберт. Мистерия Ориона. М.: ЭКСМО, 2005. С. 137.
[10] Цит. по: Муравьева Н.И. Гюго. М.: Молодая гвардия, 1961. С. 79.
[11] См.: Виолле ле Дюк. Жизнь и развлечения в средние века. СПб.: Евразия, 1999. С. 8.
[12] Лютеция – название столицы Франции в римское время, бытовало до V века.
[13] См.: Колин Джонс. Париж. СПб.: Мидгард, 2006. С. 44.
[14] Цит. по: Колин Джонс. Париж. С. 45.
[15] Разрушение Реймского собора. Протесты// Русское слово, 10/23 сентября 1914. № 207.