№ 59-2016-3 |
Л.В. Шапошникова, Елена Коломенская _________
Юрий Эросович Кузнецов (1948–2012) был другом нашего музея, выставки его работ проходили здесь неоднократно. Современные искусствоведы полагают его основателем новой традиции иконописи. На одной из выставок Людмила Васильевна Шапошникова говорила о том, что художник как свидетель мира иного приносит на Землю высшую красоту и высшее знание. В 2016 году музей показал новую выставку работ Кузнецова, которая открывает малоизвестные грани его провидческого искусства. Мы публикуем выступление Л.В. Шапошниковой 2005 года и репортаж о современной экспозиции, представленной в залах музея.
Л.В. Шапошникова
Иконы будущего
Выставка Юрия Эросовича Кузнецова, его икон – это удивительное явление. Перед тем как подойти непосредственно к этой выставке, я хочу сказать, что искусство как таковое, вне зависимости от того, пение это, музыка, живопись, скульптура, архитектура, обладает одним общим свойством – опережать человеческую эволюцию. Иконы, которые мы сегодня будем смотреть, они, скорее всего, не иконы двадцатого, прошлого века, а иконы века двадцать первого, – здесь есть какие-то тенденции, которые открывают для нас будущее. Это будущее всегда содержится в искусстве. Как бы там ни было, мы просто иногда его не видим. Пророческое свойство, пророческий характер искусства особенно достигается в иконописи. Великий философ и священник Павел Александрович Флоренский очень хорошо раскрыл суть иконы как таковой. Он писал, что икона – это окно, а может быть, даже и двери в мир иной. И вот этот отзвук мира иного всегда присутствует в иконе. Если говорить об иконах так, как их рассматривал Флоренский, – а это удивительный анализ! – то икону обычно создают два человека. Один – святой, который видит мир иной, мир тонкой энергетики, и художник, который получает эту информацию от святого. Такой двойной подход к созданию иконы – традиционный. Но нужно сказать, что он иногда нарушается, потому что бывает, что вот этот святой, или свидетель мира иного, еще и художник. Таким человеком был Андрей Рублев, он был и святым, и человеком высокого художественного таланта. Иконы, которые он делал, до сих пор на нас производят глубокое впечатление. Но эволюция человечества идет вперед, и в пространстве красоты, вне зависимости от того, религиозная она или светская, происходят свои сдвиги, свои изменения. Если брать иконопись, то можно сказать, что со временем появляется новая красота, и в ее основе лежит этот двойственный синтез, когда художник становится святым или приближается к этому уровню. Человек такого высокого сознания способен сделать очень интересные и высокие иконы. Эта новая красота, с моей точки зрения, заключена в иконах, которые вы сегодня увидите. Вы увидите удивительную картину, когда, я бы сказала, живопись превращается в вышивку жемчугом, и это у вас вызывает не только восхищение, но и поднимает духовную энергетику. Эта красота заключена в иконах Юрия Эросовича. Безусловно, он человек высокого сознания. Человек, который смог создать эти пророческие иконы будущего, достоин всяческого восхищения и поощрения. Орнаменты, которые вы увидите по краям икон, напоминают, я бы сказала, древние письмена. Эти письмена еще не расшифрованы. Я думаю, Юрий Эросович еще сам не знает, как это сделано, но тем не менее он принес их нам, и письмена со временем будут расшифрованы, ибо это иконы будущего. В этом я уверена, у меня сомнения нету. Я приглашаю вас на вернисаж и думаю, что особенно те, кто еще не видел работ Юрия Эросовича, получат высокое эстетическое наслаждение при лицезрении этих икон. 25.01.2005
Елена Коломенская
Осмелившийся творить…
Икона – то же, что небесное видение,
и не то же: это линия, обводящая видение…
о. Павел ФлоренскийС иконой дело обстоит так же, как с мышлением Отцов.
Оставаясь всецело преданным Преданию и основным
канонам священного искусства, нужно осмелиться творить.
А иначе мы не превзойдем благочестивой археологии.
Богослов Оливье Клеман
Ровно десять лет назад, в 2006 году, Российское авторское общество зарегистрировало новый метод иконописи – «кузнецовское письмо». В том же году русский иконописец и художник Юрий Кузнецов получил благословение на иконописание из рук тогдашнего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II. До этого в 1997 году его благословил на труд иконописца благочинный Ковровского и Камешковского района Владимирской области о. Стефан. Когда, получив благословение от Патриарха, Юрий Эросович вручал ему икону Божией Матери «Умиление» – список келейной иконы преподобного Серафима Саровского, который еще называется «Радуйся, Невесто Неневестная!», – Его Святейшество воскликнул: «Красота дивная!» И нет лучшего определения, чем это, для описания одухотворенной радости, которая расцветает в душе перед кузнецовскими образами.
К иконе Юрий Кузнецов пришел не сразу. Период, в течение которого будущий иконописец изучал и впитывал в себя духовное чудо русской православной иконографии, всех школ и вех ее развития от древнейшего начала, источником которого была византийская традиция, – этот период длился без малого тридцать лет. Юрий Кузнецов отнюдь не ставил тогда своей целью стать иконописцем, он просто любил русскую икону, его душа стремилась к ней, он чувствовал ее тепло и свет, и икона открывалась ему, потому что святой образ нельзя просто изучать, вне молитвенного состояния, вне общения с первообразом через образ – почитаемую святыню.
С ранней молодости Юрий, сын ковровского художника-акварелиста Эроса Кузнецова, находился в творческой среде живописцев «владимирской школы», ездил с ними на пленэры. Это благое влияние не могло не сказаться на его мироощущении, хотя в школе он почти не рисовал, предпочитая игру на гитаре и на ударных в школьном музыкальном ансамбле. Первым опытом художника было панно, изображающее Солдата Победы с девочкой на руках. Юрий тогда служил в армии. Панно было шесть метров высотой. Юрий удостоился похвалы начальства и сослуживцев. Позже он признавался, что работа шла по принципу глаза боятся – руки делают, и рисовать армейский заказ он стал сразу красками, причем начал не с головы, а с ног.
Демобилизовавшись, Юрий поступил на должность оформителя в бюро эстетики на заводе им. Дегтярева. Он всему учился сам, глядя на отца и его друзей-художников. В то время «владимирскую» школу строгие последователи соцреализма частенько обвиняли «в надуманном, слишком цветистом, пестром колорите, мало чем связанном с неяркой и неброской русской природой»[1], забывая о красках «московской» художественной школы позапрошлого века и более раннего времени, где интенсивность тона, активность его несли эмоциональный символ. В тех полотнах светится не скрупулезная срисованность, но сияющая душа родных лесов, лугов, небес, а портретная живопись содержит плотность и сочность палитры, подчеркивающей качество художественной фактуры. Именно наследование этой яркой, радостной русской живописи мы теперь видим и в живописном окладе кузнецовских икон.
Ступив на поприще художника, Юрий Кузнецов начал осваивать и традиционное прикладное искусство – резьбу по дереву и гипсу, чеканку по металлу, палехскую и хохломскую роспись, – и всё это, познаваемое из опыта, из книг, угаданное интуитивным чувством «вот так – правильно», ложилось в единую копилку художественного самообразования. Он получил сразу два направления в высшие творческие вузы – в Строгановку и в Мухинское, однако академическому обучению не суждено было вмешаться в судьбу будущего иконописца. Начальник заводского бюро с выразительной фамилией Зверюга сказал молодому сотруднику: «Нечего тебе там делать, там тебя испортят». И время показало, насколько он был прав…
До поры до времени не было очевидным, что Юрию Кузнецову суждено стать иконописцем, что он создаст новую технику, которая станет истинным открытием в современной русской православной иконографии. В ней спаялись и древнейшие традиции, и совершенно новое с точки зрения иконного письма изложение смысла иконы как окна в мир горний. По слову отца Павла Флоренского, «в явлении горнего нет ничего просто данного, не пронизанного смыслом, как нет отвлеченного научения, но все воплощенный смысл и осмысленная наглядность»[2].
То, что Юрий Кузнецов начал писать иконы, можно было бы объявить чудом, если б не было известно, что у Творца чудес не бывает, а бывает только Его Всемогущая воля. Когда в одночасье советский мир ушел в прошлое, страна, чтобы выжить, почти поголовно принялась осваивать ремесло коммерческо-купеческое. «Купи-продай – скучное дело», – говорил Юрий Эросович. Но делать нечего – надо кормить семью. Зимой 1994 года в микроавтобус, в котором возвращались во Владимир Юрий Эросович с товарищами, на мосту врезалась «Волга». Диво, что машины не нырнули вниз. Но затем автобус пришлось тащить на прицепе. Мороз стоял жуткий, за 30 градусов, в ледяном автобусе ехали стоя – казалось, что вверху воздух был чуть теплей, – и очень долго. Тогда Юрий Кузнецов получил очень сильную пневмонию, побывал в состоянии клинической смерти, а когда вернулся оттуда, то внезапно, Бог весть каким сверхнаитием, увидел тот метод письма, который теперь носит его имя – кузнецовский.
В основу нового письма был положен пуантилизм – одно из направлений импрессионизма, основоположником которого стал Жорж-Пьер Сёра. С уходом Сёра из жизни эта технология угасла, не дойдя до высшей точки своего развития. Искусствовед Кристина Кондратьева, исследуя принципы нового метода, пишет: «Полагаю, что пуантилизм не получил в начале прошлого века должного развития, так как не была сформулирована цель: ради чего мы прибегаем к оптическому смешению красок? Да, таким образом достигается большая яркость, но ведь этого мало, чтобы вдохнуть в новый метод жизнь. <…> Юрий Кузнецов довел метод пуантилизма до художественного совершенства и применил его там, где он больше всего нужен, в самом символичном виде искусства – в иконописи. <…> В 1994 году иконописец из русской провинции Ю.Э. Кузнецов написал свою первую икону – “Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня”, и метод точечного письма, основанный на оптическом смешении цветов, получил второе рождение»[3].
Каким образом происходит смешение цвета на иконе – это уже дело не физической оптики, но метафизики, и для иконописца это вопрос веры. «Глаз сам краски смешает; насколько допустит его иконочка, настолько и увидит он», – говорил Юрий Эросович. Иконописец часто повторял евангельское выражение: «Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам»[4]. Разве не в этом состоит общение с иконой – в молитве через взгляд. Разве не прозреваем мы, глядя на иконописный образ? А кузнецовская икона удивительно активна, динамична, радостна, и в красках, и в особом, типичном орнаментальном узоре, также не случайном. «Орнамент икон Ю.Э Кузнецова – это не только основа, на которой держится пуантилистический рисунок, но и “духовный” каркас, который упорядочивает цветные точки и лепестки внутри цветовых плоскостей»[5], – пишет К.Л. Кондратьева, и далее следует очень важное замечание: «Каркас, то есть орнамент, в иконах разный. От остроты лепестка зависит характер будущего святого. Точнее, наоборот – житие святого задает соответствующий орнаментальный мотив. <…> Можно сказать, что в иконах Кузнецова степень упорядоченности орнамента достигла наивысшей выразительности, которая также позволяет говорить о рождении нового стиля. Никогда прежде орнамент в иконах не играл столь значительной роли для передачи молельного образа»[6].
Иконы, представленные на выставке Ю.Э. Кузнецова 2016 года, – а в Международном Центре Рерихов они проходят в последнее время практически ежегодно, – прямые свидетельства, подтверждающие осмысленность орнаментального убранства, которому художник придавал особое значение. Тут все не случайно: одеяние, нимб, атрибуты, фон, весь живописный оклад. Иконы Господние – «Спас Нерукотворный», «Ковровский Спас», богородичные – Божией Матери «Казанская» и «Умиление», образа святителей Сергия Радонежского и Иоанна Кронштадтского, преподобного Серафима Саровского, другие не отпускают взгляда.
Исторически стержнем русского патриотизма всегда была духовная основа, потому особо хочется обратить внимание на образ «Спас Ковровский». Вся икона излучает золотистый свет, а лик Господень окружен чистейшим жемчужно-белым ореолом нимба – не в первый раз Юрий Кузнецов выбирает для различных списков Спаса именно эти тона. Они льются с иконы нам навстречу, отчего молящийся и себя чувствует осиянным этим светом. Справа от чела Господня – образ Его Пресвятой Матери, Девы Марии, слева – Иоанна Предтечи, первого, кто свидетельствовал о Христе. Ниже склонились все архангелы Его – восемь златокрылых предводителей ангельского воинства в светлых одеждах: Михаил, Гавриил, Уриил, Рафаил, Селафиил, Иегудиил, Варахиил, Иеремиил, их имена прописаны вкруг светлых нимбов. На полях образа орнаментальные узоры: цветы – райские, но в них видны ассоциации с цветением родной природы, и сердцу верующему «Спас Ковровский» Юрия Кузнецова открывается как зримая оком молитва Богу о защите и спасении родного края и всех живущих в нем…
Юрий Кузнецов создал еще одно новое направление в современном изобразительном искусстве, представленное на выставке, – рисование в технике vision. В переводе с английского vision означает «взгляд», но речь идет не о физическом взгляде, тогда это было бы английское look, а о том мгновении, соединяющем глаз и сердце, в котором на очень краткое время запечатлевается эмоциональный образ. Его-то художник и переносит на бархатную бумагу взмахами кисти с каплей яркой темперы на кончике. Сложность работы в том, что движение должно быть стопроцентно верным – на ворсинках бархата нельзя уже ничего изменить или поправить. Образ живет несколько мгновений и безвозвратно отлетает. Это может быть изображение более или менее реалистичное, а может быть – обобщенное, абстрактное впечатление, но у Юрия Кузнецова эта абстракция абсолютно убедительна. Так появились «Простота», «Доброта», «Путь души», «Сонм Ангелов», два портрета Н.К. Рериха – один реалистичный, второй – абстрактный, но дух, ощущение, символ личности великого художника, философа, общественного деятеля присутствуют в нем вне всякого сомнения…
Удивительна картина «Ангельское пение на Афоне» – кажется, она в самом деле звучит низким трубным звуком. Хор небесных воинов стоит тесным полукругом: именно так ставил своих певцов знаменитый хормейстер и дирижер А.В. Свешников. Неизвестно, знал ли художник Ю.Э. Кузнецов об этом приеме пения a capella, или это результат его поразительного творческого наития. Такая позиция дает особые акустические возможности: звук каждого голоса попадает в центр незамкнутой окружности, создавая резонансное совпадение, и, отражаясь, становится более сильным и объемным, устремляясь ввысь. Так и на картине Юрия Эросовича: ангельское песнопение, славящее Всевышнего, посланное вниз, к земле, оттолкнувшись от земной тверди, взмывает световым столпом вверх, к престолу Божию.
Сегодня дело отца, который ушел от нас в 2012 году, продолжает его дочь Марина Филиппова, и кузнецовское письмо заняло свое достойное место в русской иконописи. Оно представляет нашу современную икону на выставках в России и за рубежом. Свет кузнецовской иконы сияет отблеском Света Вечного. На вопрос, что он чувствует во время работы над образом, Юрий Эросович отвечал: «Я живу на кончике кисти. Знаю, как чувствует себя капелька краски, когда она немножко жиденькая, или как кричит, когда загустевает, чтобы ее быстрее положили на место, я это чувствую. Краска сама себя составляет, она существует как органическое существо. Это жизнь вещей. Пишу икону – и чувствую ее жизнь…»
[1] Десятников В.Л. Ким Николаевич Бритов. Л., 1985. С. 21. Цит. по: Кондратьева К.Л. Икона XXI века. Кузнецовское письмо. М., 2010. С. 35.
[2] Флоренский П.А. Иконостас. М., 1994. С. 141.
[3] Кондратьева К.Л. Икона XXI века. Кузнецовское письмо. С. 93–94.
[4] Мф. 9:29.
[5] Кондратьева К.Л. Икона XXI века. Кузнецовское письмо. С. 90.
[6] Там же.