№ 5-2002-3 |
А.В. Машукова _________
В апреле 2002 года в Международном Центре-Музее имени Н.К. Рериха прошла выставка художницы Ольги Величко «Провинция сна». Мир художницы населен необычайными персонажами, пришедшими из снов нашего детства — сказочными героями, ангелами и фантастическими зверями. Определение «провинция», использованное в названии, никоим образом не относится к стилю и качеству жизни: это скорее мягкая ирония автора, оберегающего обозначенную им территорию от грубого вторжения действительности. Ольга Величко отстаивает свое право на преображение жизни, она не хочет идти в общей колее. Люди и звери, населяющие ее «провинцию», все эти многочисленные коты-философы, масленичные петухи, дети, везущие свои саночки под зорким присмотром ангелов, имеют к нам самое непосредственное отношение — они несут человечеству счастье. Мягкий свет, излучаемый картинами, как спасительный круг, предохраняет нас от мыслей о несовершенстве бытия в минуты разочарования и усталости. По узкой тропинке вслед за сказочным Львом, волшебным Бараном, прекрасным Тельцом уходим мы туда, где живет наша вечно молодая мама и куда неизбежно стремимся мы, ее счастливые и любимые дети. Туда, в Зазеркалье, в мир Льюиса Кэрролла, Андерсена, Бредбери, в мир Гарри Поттера и Карлсона, играющего на крыше на зыбкой грани двух миров! Туда, в мир безоблачного детства — без Фрейда, комплексов и страхов перед взрослой жизнью!
Понятия «лубок», «примитив» или «наивное искусство», как бы соблазнительны они ни были, в случае Ольги Величко не совсем уместны. На всех ее выставках — и калининградских (в местах, где она творит), и московских (в Российском фонде культуры и театре Юрия Куклачева) — профессионалы терялись в поисках терминологии, в искусствоведческих догадках, а зрители — просто ее любили.
Работы художницы находятся в частных собраниях и галереях США, Франции, Германии, Израиля, Польши, Норвегии и России.
Впечатлениями о выставке «Провинция сна» делится журналист Александра Машукова.
…В детстве мама пела мне колыбельную — американскую песенку про «черного мальчика бэби». Там были такие слова: «Пусть тебе приснится рай, полный ласковых зверей, и нежный крокодил. Пусть во сне с тобой затеют игры бегемоты, львы и тигры. И с ними в жмурки ты играй — спи, ляля, моя ляля, моя ляля…» Теперь я знаю, как выглядит то, что должно было мне присниться.
Он сидел на скамейке, в ботинках и под зонтиком. Шел дождь, и длинные капли свисали с намокшей ткани зонта как ниточки. На колено к нему опустилась маленькая птица, но она ему не мешала. Он думал о чем-то, должно быть, важном и печальном, и это отражалось у него в глазах. От дождя было зябко, и он обвился полосатым хвостом: так теплее.
Коты светлогорской художницы Ольги Величко, показанные на выставке «Провинция сна», как и все другие животные на ее полотнах, уравнены с ангелами и детьми. Впрочем, нет, не так: с ангелами и детьми уравнены не только животные, но и существа, которых принято считать неодушевленными. Игрушечный слоненок на колесиках, например. Или белый плюшевый медведь. Этот последний заботливо обнял девочку, которая раза в два меньше его, и сидит с таким серьезным выражением на круглой очкастой морде, словно хочет нам сказать: «Я за нее отвечаю». «Где ты, белый мой медведь?» — называется эта картина.
На полотнах Ольги Величко вообще все в обнимку. Мальчики обнимают собак, девочки — коз, ангелы — котов, коты — детей, а один веселый кот обнимает даже Пушкина. Ослепительно золотая болдинская осень; кот и Пушкин сидят в саду за столом, обнявшись, и кот в одной лапе держит чашку, а в другой у него перо, которым он и водит по листу бумаги, очевидно, сочиняя бессмертные стихи.
Объятие для художницы Ольги Величко — пластическое выражение общения душ. Это общение несет безусловное, ничем не омраченное счастье, а потому картины залиты светом, и цвета сочные и радостные, как на детском рисунке. В этом общении — гармония взаимопонимания: души чувствуют друг друга, они исполнены нежности. Они вместе, и ничто не может их разлучить.
Картины Ольги Величко открыты и доверчивы до наивности, но это безусловно наивность мудрого и образованного человека, пропустившего через себя историю искусства и пришедшего в результате к сознательной простоте выразительных средств. К простоте — как к высшей ступени изощренности. «Наверное, легко догадаться, кого люблю из старших, — говорит сама Ольга, — Фра Анджелико, Веласкеса, Матисса, Ван Гога, Кустодиева, Маврину… Вообще люблю всех искренних и наивных, темпераментных и нежных, загадочных живописцев». А еще — лубок и иллюстрации Ивана Билибина, фольклорные мотивы Наталии Гончаровой и яркий мир Пауля Клее, русские сказки и поэзия Серебряного века — впрочем, разве перечислишь все души, которые могут оказаться родственными этой художнице, такой бесстрашной в своем умении любить? Такой женской в этом умении…
«Я живу в чудесной провинции этого всеобщего, где бродят единороги, очень много детей, и почти все звери из Нарнии — говорящие. Мужчина часто бывает в других местах, где происходят «самые главные события». Мы его ждем. Главные события нашей жизни — весна, лето, утро, вечер, первый снег…»
Пускай мужчины странствуют где-то далеко, озабоченные своими важными делами, — их отсутствие не ощущается как пустота или потеря. Они вернутся. Кроме того, о них постоянно напоминают дети. Интересно, что на картинах Ольги Величко не так уж часто можно встретить человеческих мать и дитя вместе, самые выразительные мамы у нее — кошки. Вот она лежит на половичке, семь разноцветных котят уткнулись ей в теплый живот, она неподвижна, и только глаза полыхают желтым огнем. А вот сидит другая кошачья мама, по спине у нее, как по дереву, карабкается котенок, а два других с деловым видом расположились на ее хвосте, будто на жердочке. Лица (не морды!) этих мамаш кротки и одухотворенны.
В наполненном и тихом женском ожидании, о котором говорит и пишет свои картины Ольга Величко, чувствуется не только российская безоглядная щедрость, но и восточное смирение. Недаром художница родилась и училась во Фрунзе, а потом в Алма-Ате (она окончила декоративное отделение Киргизского художественного училища и художественно-графический факультет Казахского университета имени Абая). И в бывшем немецком городке Раушене, ныне Светлогорске, расположенном под Калининградом, Величко живет всего семь лет. Говорят, кстати, что раньше она писала совсем по-другому, и Восток представал в ее картинах замкнутым, неярким, мистическим, почти сумрачным. Сейчас это трудно себе представить. В ее сегодняшних картинах нет ни намека на сдержанность или закрытость. Теперь, если, скажем, она изображает ночь, то темнота получается благоухающей, прохладной, полной тайной жизни, но никак не страха. Так что даже волк не принесет здесь несчастья (картина «Сад»).
Жизнь состоит из открытий, каждое из которых важно. Как у той улитки, что заползла на большую ракушку и вдруг увидела морскую даль. И, кажется, даже всплеснула ручками. «Улитка, увидевшая море» — эту картину можно было бы принять за декларацию, если бы Ольга Величко была к ним склонна. Ей просто нравится замечать то, мимо чего спокойно проходят другие, она любит остановиться, рассмотреть во всех подробностях и прийти в восхищение. Разве не достоен восхищения, например, кот Джеффри? Портрет этого кота, выполненный в традициях русского лубка (вспоминается гравюра XVII века «Кот Казанский»), окружен надписями, которые рассказывают буквально о каждом его жизненном проявлении. «Ибо Бог благословил его богатством движений. Ибо он умеет танцевать под любую музыку…»
Так все они — звери, дети, ангелы, деревья, — запечатленные внимательно и нежно, и остаются в нашей памяти как часть единого мира.
Кот в очках и на задних лапах сосредоточенно облизывает петушка на палочке и одновременно украдкой косит глазом в раскрытую книжку. А за руку с ним — девочка в спущенных колготках.
И «Слон of my dream» («Слон из моего сна») — весь в орнаменте, как круглый домотканый половик, с хоботом-бубликом, а на хвосте у него резинка.
И румяная молодуха с веником и рыжим котом на руках, закутанная в пестрое стеганое одеяло, щедро припорошенная снежной крупой («Предпраздничный снег»).
В какой-то момент становится все же странно, что в этом мире совсем нет ни страха, ни тревоги, ни сомнения, ни отчаяния. Неужели, правда, можно жить, оставаясь в стороне от всего этого?
Да нет, такого не бывает. Вот и сама Ольга Величко говорит: «Последнее время мне все труднее бывает там, где небо черновато, куда не залетают ангелы и где душа должна все время бороться, напрягаться и приспосабливаться, деформируясь. Просто Господь оставляет нам знаки повсюду. Мы должны угадать их значение. Все знаки говорят мне, что смерти— нет».